Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь
Шрифт:
Убрав деньги в карман брюк, я помедлил и стал обходить комнаты. Взяв вещи, я уложил все на свою кровать – потом уберу в шкаф, повесил чехол с гитарой на гвоздик, забитый в стену. Ранее тут, видимо, висела скрипка.
Побродив по комнатам, привыкая к обстановке и запаху, стоявшему в них, я потрогал вещи и, поправив криво висевшую картину с натюрмортом, направился к вешалке, где снял пальто и шапку. Пора идти в магазин.
Сунул оба жестяных бидона в сумку: один, тот что для сметаны, был эмалированным, литра на два, а для молока – алюминиевый, литра на три
Пока я надевал обувь и спускался во двор, мне так никто и не встретился. Только на выходе со двора на улицу попалась девочка лет десяти, которая тихо поздоровалась и, получив бодрый ответ, остановилась и долго буравила мне удивленно спину взглядом.
Повернув за угол, я уточнил у прохожего, где магазин, после чего отстоял небольшую очередь и направился домой, неся в руках тяжелую сумку с двумя буханками черного хлеба, бидонами с молоком и сметаной, которые продавались на разлив из огромных фляг. В магазине витал неповторимый и даже немного знакомый запах.
Когда до дома осталось полквартала, я увидел книжный магазин на первом этаже пятиэтажного здания и, помедлив, повернул к нему. Денег осталось мало, но можно же просто посмотреть.
– Игорь, здравствуй, – окликнула меня дородная продавщица лет за сорок, с явно выраженным вторым подбородком.
– Простите?
– Ой, ты же ничего не помнишь, – жалостливо улыбнулась та. – Я Людмила Андреевна Андреева, мы живем в соседней коммунальной квартире на одной с вами площадке. Моя Настя учится с тобой в одном классе.
– Не помню, но буду знать. Приятно с вами снова познакомиться, – приветливо улыбнулся я, что с этой мордашкой, которая мне досталась, было не трудно. – Мне бы хотелось посмотреть свод законов по уголовному и гражданскому кодексу. Это возможно?
– Ой, конечно-конечно. Я сейчас.
Соседка скрылась в подсобке, после чего появилась с двумя книжицами в мягкой обложке. Обе были красного цвета и имели звезды на обложке.
Получив в руки вожделенные книги, я открыл их и быстро пробежался.
«Да, это то, что мне нужно… Блин, по полтора рубля каждая, а у меня всего осталось тридцать копеек с мелочью».
– Людмила Андреевна, а можно мне взять их в долг? Я постараюсь вернуть деньги как можно быстрее.
– Конечно, я сейчас запишу. Кстати, твой прошлый долг за ноты уплатила твоя мама.
«Ага, значит, это тут обычное дело», – понял я.
Убрав книжицы в сумку, я поблагодарил соседку, вышел на улицу и неторопливо направился домой. Было около четырех часов, скоро вернутся родители с работы. Ну, отец-то к пяти будет, а вот мать работает до шести. Для меня, кстати, после всех этих месяцев адаптации они уже стали родными, и не вызывает отторжения, когда я их называю, как было ранее. Да и родственники со стороны матери, с искренней заботой следившие за мной в больнице, тоже стали родными и близкими людьми. Несмотря на то что являлись представителями еврейского племени. Когда обо мне безвозмездно заботятся – я это ценю.
Во дворе было так же пусто, поэтому я спокойно
Стук в дверь я услышал в полпятого, когда заканчивал листать уголовный кодекс. В принципе, изменений было не так много. Я-то больше знал российский уголовный кодекс, но теперь понятно, что большая часть текста взята из этого, из советского. Даже некоторые параграфы совпадали.
– Войдите, открыто! – крикнул я.
Я сидел на стуле у окна, поэтому только повернулся, когда неизвестный открыл дверь.
– Здравствуй, Игорь, – поздоровался старший лейтенант милиции, на входе снимая форменную шапку с кокардой. – Ты помнишь меня?
– Здравствуйте, Петр Семенович. Проходите, присаживайтесь. У меня амнезия, с памятью после того, как очнулся в больнице, все в порядке, – на всякий случай я напомнил. – Вы трижды приходили ко мне насчет нападения, но, как и тогда, и сейчас я скажу. Ничего не помню.
– Я по другому поводу, – ответил участковый и присел на тахту, застеленную покрывалом. – Ты ничего странного не слышал у вас в коридоре?
– Да нет. Я только проснулся… правда, не понял, из-за чего. Ходил в магазин за свежими продуктами. Но, видимо, слишком устал и лег спать. А потом меня что-то разбудило, решил вот почитать.
– А что тебя разбудило, не скажешь?
– Да нет, не знаю.
– Хм… Не знаю даже, как тебе сказать.
– Говорите прямо, что-то случилось с моими родителями? Братом?! Сестрами?!
– Нет-нет, – поспешил успокоить взволнованного меня участковый. – Ты знал Павла Ромова?
– Да, когда мы шли из больницы, он выглядывал из окна, а потом в коридоре брат нас познакомил. Вернее, тот меня знал, просто Толя мне сказал, кто это такой… А почему вы сказали «знал» – в прошедшем роде? Я теперь его так и так знаю.
– Он выпал из окна. Видимо, несчастный случай, а ведь все его предупреждали, и я в том числе. Да еще случилось это на глазах у Иванишиной с третьего этажа. Сейчас она у себя, пьет успокоительное.
– Беда-а, – задумчиво протянул я.
– Значит, ты ничего не слышал?
– Да нет. По коридору кто-то бегал да причитал, но это уже было после того, как я проснулся.
– Ясно. Ну ладно, пойду к Ивановым, там уже кто-то вернулся с работы, их расспрошу.
– Если я что вспомню, то обязательно сообщу. А так – заходите еще.
Как только участковый вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, я презрительно хмыкнул и снова открыл книжицу на закладке. Роль закладки исполняла бумажка с неровно написанными строками. В ней рукой Павла Ромова были написаны те оставшиеся шестеро, кто напал на меня в октябре прошлого года.