Охотник за мечтой
Шрифт:
Бет не знала страха. На земле она не попятилась, когда кобыла опустила морду и с любопытством дохнула в лицо Бет, а протянула руку и дотронулась до ее нежного носа. И сейчас, подпрыгивая при быстром галопе, она не плакала, а смеялась от удовольствия. Судя по настоящему восторгу, который испытывала Бет, скача верхом на боевой лошади и воюя с воздухом, ей следовало родиться в черных палатках бедуинов. Арден прижал к себе дочь и, наклонив голову, поцеловал ее в ухо, а она запищала и отвернулась в сторону.
– Ах, жестокая кокетка! Ты, шайтан, будешь сводить
Девочка сдавленно фыркнула, словно предвидела, что так и будет.
– Элизабет!
Испугавшись окрика, кобыла шарахнулась в сторону, Арден крепче обхватил Бет, продолжавшую смеяться, а когда лошадь успокоилась, оглянулся. Мать Бет застыла в воротах, прижав ко рту побелевшие руки. Казалось, она должна бы лучше понимать, что бросаться с криком вперед в развевающихся юбках – не самое безопасное поведение. Арден заставил кобылу стоять спокойно, и леди Уинтер, которая даже не надела накидку, зашагала к ним по грязной траве.
– Вы сумасшедший! – прошипела она, подойдя ближе и забрав у него Бет; девочка закричала в знак протеста и постаралась вывернуться, а Шаджар-аль-Дурр вскинула голову и в смятении повела глазами. – Вы хотите ее убить! – закричала на Ардена мать Бет. – Вам наплевать, что вы ее убьете! – Ее лицо покрылось пятнами, а темные волосы выбились из-под отвратительного черного чепца. Она повернулась и зашагала прочь, унося с собой Бет, а Арден, спешившись, смотрел, как она идет к воротам, и не мог выдохнуть из груди воздух, словно получил сильный удар. – И не смейте дотрагиваться до нее! – Леди Уинтер обернулась, держа на руках ребенка. – Больше не прикасайтесь к ней!
На середине спуска с холма от конюшен Зению встретил сам граф.
– Что случилось? – спросил он ее таким резким тоном, которого она никогда прежде от него не слышала.
– Я запрещаю лорду Уинтеру общаться с моей дочерью, – ответила она, все еще охваченная паникой и гневом. – Ей с ним небезопасно.
– Расскажите, что произошло. – Лорд Белмейн пристально смотрел на нее.
– Спросите у него. Я должна отнести ребенка в дом. Она до смерти простынет, на ней нет даже капора.
Зения прошла мимо графа, готовая отбросить его руку, если он попытается задержать ее, но он ничего не сделал. Элизабет, перестав плакать и извиваться, сидела на руках у Зении, глядя по сторонам и проявляя определенный интерес к происходящему. Ее щеки обветрились и стали пунцовыми, и Зения на ходу нежно накрыла ей рукой покрасневшее от ветра ухо. Но как только дверь в игровую комнату закрылась, Элизабет расплакалась и, когда Зения опустила ее на пол, побежала к двери и потянулась к ручке. Все то время, пока Зения снимала с нее сырую и грязную ночную одежду – он даже не одел девочку, а просто натянул башмачки на вязаные тапочки и кое-как застегнул на ней пальто, – Элизабет хныкала, порываясь добраться до двери. Завернув дочь в самые теплые пеленки и велев няне разжечь камин, Зения уложила Элизабет в кровать, но девочка встала, взявшись за поручень, и закричала. Зения чувствовала, что у Бет начинается
Граф нашел сына стоящим возле одного из загонов. У его ног лежали седло и уздечка, а за изгородью загона маленькая белая кобыла, самая очаровательная из всех, которых довелось видеть лорду Белмейну, скакала, вытянув хвост, который развевался, словно знамя. Заметив графа, она повернулась и легкой рысцой подбежала познакомиться.
– Что за чертовщину ты устроил на сей раз? – Граф подошел к изгороди и остановился в нескольких ярдах от сына, наблюдая за лошадью, бежавшей вдоль загородки. Кобыла остановилась, вытянула к нему шею, посмотрела на него полными любопытства темными глазами и, игриво фыркнув, убежала.
– О, я пытался убить свою дочь. Что еще?
Граф почувствовал тяжесть и жжение за грудиной и мрачно подумал, что нужно снова вернуться к строгой диете.
– Я спрашиваю себя, – он продолжал смотреть на загон, – почему всю свою жизнь ты стараешься все до предела усложнить?
– Так мне суждено.
Они долго молчали, пока граф наконец не нарушил тишину:
– Могу я узнать, за что именно тебя обвиняют в попытке причинить вред мисс Элизабет?
– Я подумал, что ей, быть может, доставит удовольствие покататься со мной верхом. – Он пожал плечами. – Мне показалось, ей понравилось.
– Полагаю, ты не принял в расчет опасности падения?
– Я предоставил ей лошадь лучших кровей в пустыне, – холодно ответил виконт. – Ее выездка доведена до совершенства. Она не обратилась в бегство ни перед ружьями Ибрагим-паши, ни тогда, когда к ней явились зловеще кричащие хищники во вдовьих капорах. Я не собирался падать.
– Все может случиться, когда ты на лошади, пусть даже на самой объезженной. И ты это знаешь.
– Совершенно верно. И дом может сгореть дотла. И молния может убить. И небеса могут упасть.
Если бы граф втайне не гордился тем, что его сын великолепный наездник, он ответил бы более ядовито. Но на самом деле он понимал, что мисс Элизабет не могла быть в более надежных руках, и поэтому просто сказал:
– Леди Уинтер – чрезвычайно ответственная и заботливая мать. Я не виню ее за чрезмерное беспокойство о мисс Элизабет. Ты не можешь сказать, что ребенок обойден вниманием или заброшен.
– Она вообще когда-нибудь выходит из своей комнаты? – сухо поинтересовался виконт.
– Леди Уинтер старательно оберегает дочь от детских болезней.
– Бет выходит из своей комнаты? – настойчиво повторил Арден, повернув голову к отцу.
– Ее мать не хочет рисковать, чтобы девочка не подхватила инфекцию. По-моему, с ее стороны вполне разумно, тем более в такое время года.
Арден пристально посмотрел на отца, а потом снова отвернулся и стал наблюдать за лошадью с замкнутым, угрожающим выражением на лице.
– Во всяком случае, ты мог бы надеть на нее капор, ведь сегодня сильный ветер, – заметил граф, пытаясь смягчить ситуацию.