Охотник за смертью: Честь
Шрифт:
— Я сам выбрал свой путь, — произнес человек по имени Кэррион. — И я ни о чем не жалею.
— Умри, проклятый предатель!
Из темной ниши внезапно выступил один из членов команды и, направив бластер прямо в грудь Кэрриона, выстрелил. У застигнутого врасплох Кэрриона не было времени увернуться, узкий коридор не оставлял пространства для маневра. Даже Сайленс, обладавший редкой ловкостью и быстротой реакции, не мог предотвратить нападения.
Силовое копье Кэрриона извергло сверкающее энергетическое поле, которое без остатка поглотило луч бластера. Использование силовых копий было запрещено по всей Империи
В течение секунды, показавшейся всем бесконечно длинной, никто не двигался с места. Стрелявший словно прирос к полу, челюсть его отвисла, а бесполезный теперь бластер по-прежнему был нацелен на Кэрриона. Кэррион смерил его бесстрастным взглядом. Рука Сайленса так и застыла где-то на полпути к кобуре. Внезапно нападавший словно очнулся от забытья, его лицо перекосилось от ярости, и он потянулся к мечу. Сайленс бросился вперед, схватил его и изо всей силы ударил затылком о стальную переборку. Нападавший потерял сознание, глаза его закатились, руки разжали рукоять меча и безжизненно повисли. Сайленс прорычал ему в лицо пару проклятий и повернулся к Кэрриону. Тот стоял с как обычно спокойным и непроницаемым лицом.
— У тебя хорошая реакция, Шон.
— Мне пришлось много упражняться, чтобы выжить, — проронил Кэррион.
Сайленс повернулся к злополучному члену экипажа. Сверкающие гневом глаза капитана встретились с затуманенным взглядом подчиненного.
— Имя и звание. Живо! — рявкнул Сайленс.
— Рядовой звездолетчик Бэррон, капитан. Преданный член вашего экипажа. В отличие от этого куска дерьма!
— Довольно! К твоему сведению, он получил официальное помилование. Теперь он расследователь и старший офицер, которому ты обязан подчиняться. К тому же он пользуется моим полным доверием, и тот, кто нападает на него, нападает на меня. А теперь шагом марш на гауптвахту. Я разберусь с тобой позднее. И, Бэррон, упаси тебя Бог попытаться скрыться…
— Нет, капитан. Я сказал, я преданный член вашей команды. Но вы не поняли…
— Прибереги то, что хотел сказать, для трибунала.
— Он убил моего отца! На Ансили!
Видно было, что звездолетчик едва сдерживает слезы. Сайленс и Кэррион переглянулись. Кэррион медленно кивнул.
— Вполне возможно. На Ансили я убил немало людей. Сочувствую вашей утрате, Бэррон!
— Ты еще и глумишься надо мной, предатель!
— Хватит!
Сайленс схватил Бэррона и толкнул его так, что тот едва ли не кубарем полетел по коридору. Прочие члены экипажа поспешили убраться в сторону. Наконец Бэррону удалось обрести равновесие, и он, прихрамывая, побрел прочь, ни разу не оглянувшись. Кэррион и Сайленс молча проводили его взглядами. Члены команды, наблюдавшие за инцидентом, вернулись к своим делам.
— От прошлого не скроешься, — веско произнес Сайленс. — Оно настигает нас снова и снова. Настигает и требует расплаты.
— Когда его отец погиб, он, вероятно, был совсем ребенком, — заметил Кэррион. — Скорее всего поступил на твой корабль, чтобы пойти по стопам отца. А здесь столкнулся со мной, своим заклятым врагом. И к тому же ты встал на мою защиту. Бедняге будет тяжело пережить все это.
— Все, что
— Он не первый и не последний, — усмехнулся Кэррион. — Впрочем, мне не привыкать. С тех пор как ты вызвал меня с Ансили, меня уже несколько раз пытались убить.
— Что? — Сайленс бросил на него пронзительный взгляд. — Почему, черт побери, я ничего не знаю об этом? Почему ты не сказал мне раньше?
— Потому что я и сам могу справиться.
— Ты на борту моего корабля, расследователь и член моего экипажа. Впредь я желаю знать все, что с тобой происходит. Понятно?
— Так точно, капитан.
В течение секунды Сайленс сверлил собеседника глазами, потом отвернулся и продолжил свой путь. Коридор, который совсем недавно был полон людей, опустел. Кэррион, по-прежнему бесстрастный и невозмутимый, бесшумно шагал вслед за капитаном. Широкий черный плащ развевался у него за спиной, точно крылья огромной птицы. Он и сам казался себе черной мрачной птицей, предвещающей зло и несчастья. Сайленс мысленно проклинал себя последними словами. Ему следовало быть прозорливее, следовало догадаться, как отреагирует команда на возвращение Кэрриона. В том, что оно вызвало такую бурю страстей, нет ничего удивительного. Спору нет, двенадцать лет — немалый срок, но для того чтобы забыть случившееся на Ансили, двенадцати лет недостаточно. Совсем недостаточно.
Но сейчас первостепенное значение для капитана имело другое. Человек, некогда считавшийся его другом, должен вернуться на борт корабля — корабля, который был своим не только для Сайленса, но, как полагал капитан, и для этого человека. Однако его старый друг Шон носил теперь имя Кэррион. Предатель и убийца, он добровольно избрал участь врага человечества. Для того чтобы свести на нет все, что натворил Шон, требовалось нечто большее, чем официальное помилование и восстановление в звании расследователя. Сайленс подавил тяжкий вздох.
— Я ценю все, что ты для меня сделал, капитан, — прервал молчание Кэррион. Голос его, как всегда, не выдавал никаких чувств. — Но мой долг указать тебе, что, допуская в ряды своего экипажа стяжавшего позорную славу предателя, ты совершаешь серьезную ошибку. Подобный шаг может плохо отразиться на карьере и подорвать твой авторитет.
— Плевать я хотел на карьеру, — процедил Сайленс. — Я тот, кто я есть, и большего мне не надо. А насчет авторитета — зря волнуешься. Команда всецело доверяет мне и моим решениям. Они примут тебя, не сомневайся.
— Я не могу заменить тебе расследователя Фрост, капитан.
— Заменить ее не может никто. Когда я взялся за выполнение этой миссии, мне предложили выбрать любого расследователя по своему усмотрению, но я предпочел тебя.. Мне нужен человек, способный понять точку зрения врага и не отметать ничего с ходу. Если рассказы о Возрожденных хоть в какой-то степени соответствуют истине, нам недостаточно просто идти с ними вровень. Мой помощник должен обладать… гибкостью.
— В жизни от меня требовалось многое, но вот про гибкость я слышу впервые. Скажи, разве после того, что я совершил, ты можешь быть уверен в моей верности человечеству?