Охотник за смертью: Судьба
Шрифт:
— Не стоит горячиться, — невозмутимо отозвался Мун. — Место то самое, мы не заблудились. А корабля не видно потому, что все обломки поглотили джунгли.
— Будем надеяться, что еще не переварили, — буркнула монахиня.
Неожиданно она пошатнулась, непроизвольно потянулась рукой к голове, но усилием воли заставила себя остановиться. Затянутая в перчатку рука сильно дрожала, но все сделали вид, будто ничего не заметили.
— Так сразу корабль не откопаешь, на это потребуется время, — осторожно промолвил Мун. — Почему бы тебе, сестра, не найти тут поблизости сухое местечко да не присесть? Ты ведь, надо думать, устала.
— Видишь
Мун жестом отослал прокаженных, и они отошли подальше, чтобы оставить его и монахиню наедине. Марион тихонько вздохнула:
— К чему катится мир, если единственным, с кем я могу поговорить на пороге смерти, оказался чертов хайден? Мать Беатрис слишком занята, у Охотника за Смертью свои проблемы, а остальные прокаженные… они слишком боятся меня. Так что остаешься только ты.
— Зато я всегда в твоем распоряжении, — отозвался Мун. — Так же как и вся заложенная в меня информация.
Долгое время сестра Марион молча смотрела на мокнущую прогалину, прислушиваясь к монотонному шепоту дождя.
— Я знаю, что мне не пристало давать волю горечи, — промолвила она наконец, — но вот надо же, ничего не могу с собой поделать. Работы здесь остается непочатый край, а проследить за тем, чтобы все было исполнено как следует, скоро будет некому. Ну кто, спрашивается, приглядит без меня за Беа и не даст ей загнать себя до смерти?
— Я остаюсь здесь и пригляжу за ней, — пообещал Мун. — Но и тебе не пристало сдаваться недугу. Ты ведь воительница, сестра Славы.
— Я прокаженная и всегда знала о том, что это — смертный приговор. Просто мне казалось… что у меня еще есть время. Мы все умираем здесь, Мун. Ты не должен винить себя, что не можешь спасти нас так, как спас нашу Миссию.
— Да я-то как раз ни в чем себя не виню, — промолвил Мун. — Такого рода терзания — это больше по части Оуэна.
При этих словах и он и она ухитрились изобразить по слабой улыбке.
— На мой взгляд, это несправедливо, — продолжил Мун. — Мы отразили армии хайденов и гренделиан, но не можем исцелить тебя от дурацкой хвори.
— Что ж, такова жизнь. Или скорее смерть. Господь посылает нас в этот мир, и он же призывает нас обратно. Примирись с этим, Мун. И хватит болтать, займись делом. Ищи свой чертов корабль.
Мун заколебался. Ему очень хотелось утешить сестру Марион, но он понятия не имел как. Оуэн посоветовал бы полагаться на чувства, но Мун не был уверен, что таковые у него имеются. Он опасался ляпнуть не то, а потому промолчал и, ограничившись кивком, повернулся, чтобы присмотреться к лежавшей перед ним широкой прогалине. Где именно совершил «Звездный бродяга-2» свою последнюю вынужденную посадку, он знал точно. Он вообще никогда ничего не забывал и не путал. В отличие от людей он просто не умел забывать. Хотя ему вдруг подумалось, что, будь у него такая возможность, кое-что он с радостью бы забыл.
Отложив эту мысль на потом, он потянулся усиленным Лабиринтом сознанием к сверхзнанию, к Красному Мозгу. Ментальное соприкосновение с ним походило на погружение в огромный, холодный, но живой, пронизанный бесчисленными светящимися точками океан. То было общее, совокупное сознание миллиарда растений, нечто трудновообразимое даже для Myна. Некогда его собственное «я» представляло собой
Когда хайден попросил отдать «Звездного бродягу-2», Красный Мозг охотно согласился.
Мун вернулся в собственное тело и не в первый раз поразился тому, каким маленьким и хрупким оно оказалось. Чувство было такое, будто, общаясь с Красным Мозгом, он вырастает из него, как из детской одежды. Однако эту мысль тоже пришлось оставить на потом: прогалина перед ним заходила ходуном. Красные стебли раскачивались из стороны в сторону. Мун спокойно подозвал прокаженных и сестру Марион к себе. Все, не мешкая, вняли его призыву. Вдруг почва в центре поляны вспучилась, набухла и взорвалась, разбросав куски дерна и обрывки растений. Любое из них было всего лишь атомом в структуре общего сознания джунглей. Такая потеря не имела никакого значения. С дрожью, грохотом и почти родовыми потугами разверзшаяся земля вытолкнула из недр на поверхность «Звездного бродягу». Звездолет зашатался, опасно накренился, но, когда земля успокоилась и рана на ней затянулась, выровнялся. Мун придирчиво оглядел разбитый корабль. Не просто разбитый, а вдрызг раздолбанный звездолет.
Но ведь и то сказать, приземление было весьма нелегким. В корпусе, покрытом грязью и растительными ошметками, зияли трещины и пробоины, а кормовая часть почти полностью оторвалась. Повсюду виднелись следы сильного пожара, а большая часть сенсоров была напрочь утрачена. Но именно в этой, лучше всего сохранившейся части погибшего корабля и должен был находиться гиперпространственный привод, за которым послал его Оуэн. Мысль об Охотнике за Смертью заставила Муна вспомнить о приближавшемся курьерском корабле. Он усмехнулся. Кое-кого поджидал сюрприз.
Мун посмотрел на поврежденный звездолет и вызвал в памяти его схему. Спустя несколько мгновений он локализовал достаточно широкую трещину, располагавшуюся ближе всего к отсеку с двигателями. Если немного повезет, он, приложив чуточку грубой силы, сумеет добраться до привода без особых затруднений. Мун оглянулся на сестру Марион:
— Я залезу в корабль один. Проследи, чтобы все остальные держались на расстоянии, пока я их не позову. Звездный привод создан на основе инопланетной, не слишком понятной нам технологии, и его излучение губительно для тканей человеческого организма. Обычно он изолирован в герметичном кожухе и совершенно безопасен, но кто может поручиться за целостность этого кожуха после такого падения?
— А что, если кожух треснул и герметичность нарушилась? — спросила сестра Марион.
— Продолжительное воздействие излучения смертельно. А стало быть, если это случилось… нам придется отказаться от затеи Охотника за Смертью и бросить привод здесь. Джунгли смогут похоронить его глубоко и надежно, так, что он уже не будет ни для кого опасен. Но давай надеяться на лучшее. Оуэну позарез нужна эта штуковина.
— Но если дело пахнет опасным излучением, то какого черта ты вознамерился туда соваться? — вскинулась монахиня.