Охотник за смертью
Шрифт:
– А ты? – Серебряный повернулся к нему. Высокий какой. Черт! Ни за что не подумаешь, что он такой высокий, пока не увидишь близко. Даймон не смог отвести взгляда от этих глаз – лиловых, прозрачных, глубоких, равнодушных… Нельзя было смотреть! Он же знал, что нельзя. Откуда-то знал с самого начала, когда хотел отвернуться, объехать, не останавливаться и сразу забыть. Сразу, как только этот… кто? человек? ангел? – остался бы за спиной. Он бы забыл наверняка, пусть не сразу, но когда-нибудь. Смотреть было нельзя, потому что эту убийственную красоту Даймон успел почувствовать еще до того, как разглядел Серебряного ближе. И уже тогда красота эта показалась ядовитой. А сейчас… сейчас – все. Отвернуться уже
– Почему ты не стал нападать? Струсил? – мягко поинтересовался Серебряный.
Его голос вполне мог бы принадлежать женщине, такой отстраненно-чувственный, разве можно таким голосом задавать такие вопросы?
– Ты… колдун? – вопросом на вопрос ответил Даймон. – Это какое-то гребаное вуду или что? Я тебя видел… в японском мультике. Ты – охотник на вампиров. Ты сам вампир.
«Твою мать! – паниковал кто-то внутри, какой-то другой Даймон, наверное, гораздо более здравомыслящий. – Вот дерьмо! Что я несу? Какой-то бред. Это он делает, пьет мои мозги или как-то так…»
Но ведь все правда, и Даймон действительно видел тот мультик – аниме, это называется аниме, – про этого чувака в длинном плаще, с длинными волосами, еще у него шляпа была. И меч. Он убивал мечом. Вамиров. Таких, как Даймон… как «ястребы», и вот – «ястребов» больше нет. Но ведь такого быть не может!
Перемать! Еще два года назад Даймон был уверен, что вампиров не бывает.
Серебряный… хрен там, его зовут Ди, и он – охотник на вампиров. Ди смотрел на него с искренним недоумением. Но Даймон уже увидел меч, притороченный к седлу его байка. Тот самый гребаный меч, из мультика. Катана, или как там? И байк японский, V-Strom, – да, дорогая штучка.
Охотник Ди убил «ястребов», не притронувшись к мечу. Убил всех. Всю банду.
– Ты прав, я убиваю вампиров, – задумчиво признался Ди, – но не понимаю, о чем ты говоришь. Я не колдун. Меня называют Паук.
– А я Дайм… – начал было Даймон и неожиданно для себя сбился. – Дмитрий, – буркнул он.
Серебряный чуть поморщился:
– Мне нет дела до твоего имени.
Это было плохо. Очень. Только Даймон не мог понять, что же плохого в таком безразличии.
Байки «ястребов», все еще стоящие кольцом вокруг Паука, вдруг взревели моторами и рванулись с места как звери, которых спустили с цепи. Стаей пронеслись через дорогу, взрыли колесами жесткую траву на обочине, и где-то там, далеко, свалились наконец-то. Двигатели продолжали рычать, но на таком расстоянии это уже не действовало на нервы.
– Ты проводишь меня к своему создателю, – сообщил… Паук? Видимо, все-таки Паук, хотя, конечно, на самом деле, он – Ди. Что?!
– Нет! – еще час назад Даймон знал, что бессмертен. Сейчас он чувствовал себя более смертным, чем любой человек, потому что его смерть стояла от него в нескольких шагах. И все же он повторил:
– Нет.
– Тебе придется, – равнодушно сказал Паук, – я знаю, где он, и я могу найти его сам, но кто-то должен пригласить меня в его логово. Поэтому ты станешь моим проводником. Больше некому, – носком сапога он поворошил ближайшую к нему куртку, кажется, она принадлежала Кэтти, Печальной Кэт, Темной Кэт… превратившейся в кучку пыли. – Видишь? – Паук развел руками. – Никто из них не сможет мне помочь.
Вот черт! Да у этого парня просто дар убеждения.
Он пугал Даймона, пугал гораздо больше, чем когда-то хозяин. Те несколько дней, когда Даймона – тогда еще живого – преследовал во сне и наяву кто-то чудовищный и неотвратимый, казались самым страшным переживанием до и после смерти. Но вот он встретил Паука и понял, что тот страх был нормальным, обычным человеческим страхом перед неизбежной гибелью. А настоящий ужас Даймон
Он не знал, чего боится. Умереть? Понятное дело, что и этого тоже. Очень погано умирать, когда уже успел привыкнуть к бессмертию. Но при жизни было гораздо хуже: тогда он знал, что ему никто не поможет. Никто не спасет. Он ведь пробовал… что-нибудь предпринять. Не в его натуре было просто взять и смириться с неизбежным. Но друзья его высмеяли, а родители потащили к врачу, а в вампиров он тогда не верил, и ему в голову не пришло попробовать защититься каким-нибудь дурацким способом. Типа, там, чеснок, или серебряный крест.
Все равно бы не помогло.
Сейчас Даймон был в лучшем положении, потому что надеялся на помощь хозяина. Тот, кто однажды спас его от смерти, сделав бессмертным, может спасти вновь. Даймон уже воззвал к нему, зная, что будет наказан за то, что уступил чужаку, и зная, что теперь он под защитой. Но кто спасет от другого страха? Когда смотришь на Паука, он как будто пьет твою душу – это больно. Тянущее чувство в груди. Не нужно смотреть, но взгляд отвести невозможно. И ты не умираешь, ты просто таешь.
Чувствуют ли боль леденцы, когда тают?
– Ты не педик? – осторожно спросил Даймон, прежде чем оседлать свой байк. Хрен их поймет, японцев: в аниме каждый третий – педераст.
– Нет, – отрезал Паук. Тускло блеснула серьга в правом ухе.
«Жаль», – подумал Даймон. И изумился этой мысли.
Юный упырь очень хотел до рассвета вернуться в убежище. Альгирдас не стал объяснять ему, что смерть придет раньше, чем закончится ночь. Зачем? Парень уже достаточно взрослый, чтобы понимать очевидное. По дороге к городу они немного пообщались и, хотя понятно было далеко не все, судьбу упыря это общение определило. Он ничего не знал о Договоре. Его создатель почему-то не счел нужным рассказать своим детям о добровольно принятых упырями правилах поведения. Может, он и сам о них не слышал? Нестыковок хватало. Альгирдас, например, понятия не имел о городе под названием Ведиус, а если верить упыренышу, это был… как они теперь говорят? мегаполис? – да, мегаполис, с населением в десять миллионов человек. Даже будь Альгирдас таким дикарем, как воображал эмпат Максим, он и то знал бы, существуй такой город в его реальности.
Кроме того, упырь ничего не знал о катастрофе, разразившейся в тварном мире. И был в этом не одинок: пока они добирались до города, Альгирдас и сам убедился, что здесь жизнь идет, как шла, со всеми благами и ужасами «человеческой цивилизации».
Ну и, конечно, фейри… их не было. Ни одного. Даже комэйрк не отзывались. Как будто и здесь гнев Паука, помноженный на рвение дивных народов, уничтожил всех до одного духов местности. Только вот почему же в таком случае уцелело все остальное? То, что эти духи, собственно, и олицетворяли.
Непонятно. Непонятно. Непонятно. Ни-че-го.
Впрочем, много ли толку от молодого парня, который еще и жить-то не начал, когда старый вампир решил взять его себе на службу? Что он может знать, кроме жажды крови и иллюзии полной безнаказанности?
Они приехали в город, покружили по залитым огнями, людным улицам, где дурно пахло и от смертных, и от их мыслей, и в конце концов остановились у входа в какой-то… эйт трэйсе?
– Клуб «Кор Марди Грас» [83] , – сказал упырь. – Это наше место, и хозяин всегда здесь.
83
В вудуистской терминологии – физическое тело или дух смертной плоти. Освобожденный, он превращается в неконтролируемую силу