Охотник
Шрифт:
— Я перепугалась, — говорит Релли. — Показалось даже сначала, что он тебя терзает. Потом уже поняла, что ласкаться лезет, магию побоялась применять.
— Я тоже не рискнул, — сознался господин Излон.
Небо — восхитительно синее. Солнце — теплое, ласковое. Трава — мягкая, свежая. Даже морда клыкастика, высунутая из-за дерева, пейзаж не портит. Спасибо, что не сожрал, родной.
Мир прекрасен! Отвела беду Хозяйка Чужих Перекрестков, в последний миг, но отвела ведь.
— Есть одна новость, — улыбка не сходит с тонких губ. — Я нашел Тропу. Совсем рядом, и короткую, на три часа самое большее. Выводит
— Ну, давай теперь заслугами меряться, — я берусь за пояс, поддерживающий штаны, делая вид, что собираясь его расстегнуть. Релли хихикает, господин Излон снисходительно и вместе с тем укоризненно качает головой. Выражение лица — типичное «эх, молодежь!»
Заслугами эльф меряться не возжелал. Ухмыльнулся и сел на траву рядом со мной.
— А теперь выкладывай плохую новость, — говорю, пристально глядя в глаза. Сроду такого не было, чтобы хорошая весть рука об руку с дурной не шла. А если чудом каким случится такое — значит, ты уже не в Злом Лесу.
— И плохая есть, это ты верно подметил. — эльф слегка мрачнеет, не сильно, но вполне себе заметно. Стало быть, новость не то, чтобы плохая, скорее неприятная.
— Не тяни быка за хвост, — подгоняю неторопливого нашего проводника. — Что стряслось, выкладывай.
— Тропа открылась у самого Камня Душ, — неохотно сообщает эльф, отводя глаза.
Вот оно как! Действительно, плохая новость. Потому что о Камне этом я первый раз слышу. И чем он опасен, понятия не имею. Одна надежда, что Дон знает, да и та с червоточиной — что эльфу безопасно, для человека вполне может смертью обернуться. И не уверен, что Дон это понимает, у остроухих мышление своеобразное.
— Камень Душ — что это? — Релли не собирается сдерживать любопытство, да и господин Излон, судя по открытому рту, собирался поинтересоваться диковинкой.
— Серый камень высотой в два эльфийских роста, — сообщает Дон. — На вид самый обычный.
И замолкает, будто раздумывая, продолжать дальше, или нам и сказанного достаточно. Рассказывали у нас как-то, что в городе менестреля бродячего порешили за то, что не закончив баллады, до ветра решил сходить. Считал я, что брешут люди, как это — живого человека да за какую-то паршивую балладу? Теперь — верю.
— Души он притягивает, — продолжает неспешно эльф. — Души погибших в Злом Лесу. Или же слепки с душ — до сих пор высокомудрые спорят. Стоит посреди поляны огромный Камень, а вокруг него призраки вьются. Когда один-два, а когда и побольше сотни.
— Призраки — днем? — Медвежонок недоверчиво хмыкает, но боязливо как-то. И то сказать — нет человека, который призрака не боялся бы. По секрету скажу — и среди эльфов таких поискать еще, и не одна жизнь уйдет, пока найдешь.
— Призраки света не выносят, — подтверждает господин Излон так уверенно, будто каждую ночь самолично их факелом гоняет. А впрочем, откуда мне знать, чем маги занимаются, когда люди спят?
— Они не совсем призраки, — тихо роняет эльф. — Они… впрочем, сами увидите. И поймете.
Никакого желания понимать у меня не возникло. Боюсь я призраков — чего уж тут скрывать? Боюсь, хоть и не видел ни разу, и не жалею, что не видел.
— Они безвредны, — успокаивает меня Дон. Видно, сумел прочитать страх,
— Но и это еще не все, — кажется, самую паршивую новость он на последок оставил. — Вестник у Камня частенько является…
Кто такой Вестник, спрашивать не стал, наслышан уже. Некая сущность, предрекающая судьбу. Вплоть до самой смерти. Меня передергивает, остальные тоже счастливыми не выглядят. Мерзко это, судьбу свою знать и катить по единственной колее, точно разбитая телега.
— Может, вернемся? — робко спрашивает Медвежонок. Вопросительно смотрю на господина Излона, но отвечает Релли.
— Нельзя, — звонкий голосок летит по ветру, гаснет в мрачной чащобе.
— Что там такого в Руине, если вас даже Вестник не пугает? — резко бросаю, глядя в глаза девчонке.
— Нечто очень важное, — глаз не отводит, но взгляд умоляет — «поверь! Не расспрашивай!» Только я девичьим глазам не верю…
— Самое время рассказать все, — негромко роняю я. — Хватит таиться, Релли. Обратно не повернем, но знать, во что вляпались, наше право, нет?
— Пожалуй, — она все же отводит взгляд, прикусывает губу. Не сильно, чтобы сосредоточиться. И начинает рассказывать.
XIX
Принцесса Ирэн — младшая дочь Его Величества. Не единственная, но любимая, и баловал ее король с размахом. Любой каприз — в ту же минуту исполняется. Наказаний и порицаний с пеленок не знала, ровно как и запретов. Три года назад запросила луну с неба — до сих пор строят летучий корабль, чтоб ночное светило во дворец привезти. Хоть целиком, хоть частями, если в трюм не влезет разом. Спасибо, еще солнце не запросила, его транспортировать не в пример сложнее.
Пока ребенком была, проблемы за пределы дворца не выходили. А вот как подросла, началось. Нет бы, по примеру сестер, завести во дворце любовника и на том успокоиться. Не для нее это. Нашла себе принцесса мага-студента в Академии, и удержать ее с того момента во дворце было возможно не более, чем морскую волну в рыбацкой сети. В насквозь прогнившей, дырявой рыбацкой сети.
Попроси она папу-короля, студенту и во дворец доступ дали бы. Но не возжелала Ее Светлость, куда романтичнее было на свидания бегать к другу сердечному в город, чтобы на морском берегу да при полной (пока еще корабль летучий в путь отправится!) луне всласть целоваться.
Надо сказать, Его Величество попробовал дочку вразумить, даже запретить сии отлучки попытался. Только вот девочка слова «нет» в жизни не слышала, и не подозревала даже, что таковое вообще в родном языке присутствует. Посему у короля ничего не вышло, и прекрасный роман продолжал вовсю развиваться. Плюнул Его Величество, сапогом золоченным растер да и решил — чем бы дитя не тешилось, лишь бы не визжало так, что на дворцовой крыше флюгер ветер ловить перестал. Сговорился, стало быть, с дочей — без охраны из дворца ни шагу, а там делай, что хочешь. Хотел еще на всякий случай студента обезопасить на предмет потомства (случаи разные бывают, понесет принцесса невесть от кого, это ж какой скандал на всю ойкумену), но дочь как-то прознала, и от дельной мысли пришлось отказаться.