Охотник
Шрифт:
– Вот оно что, – протяжно выдавил он из себя. – Так вы – переговорщик от этих «пиратов»? Значит, ЦРУ вас, спящего суперагента, направило вести дальнейшие дебаты…
– Вы меня не поняли? – недовольно и холодно перебил его Никита. – Вы слышали: я вам сказал про то, что шесть дней назад я умирал от рака легких, а сегодня я – самый здоровый человек в мире? Начните свои логичные рассуждения с этого момента! Можно идти дальше? Да? Вот у человека, в данном случае – у меня, в организме идут процессы раковой метастазы. Через день он вдруг выздоравливает. А еще через два дня он приходит в вашу службу и предлагает спасти попавших в смертельную беду людей. Вы же понимаете, что здесь ЦРУ не имеет никакого отношения лично ко мне. То же самое, конечно же, я не могу сказать про тех людей, которые напали на яхту – я имею в виду ЦРУ.
Кто-то постучал в дверь. Никита замолк. Подполковник, стоящий все это время сзади Ситникова возле двери, приоткрыл дверь, и тут же в щелочке показался лист бумаги. Офицер взял его и передал Константину Георгиевичу. Директор СВР прочел написанное на листке, как показалось Никите, раза три, пока он не сложил его пополам и передал обратно подполковнику.
– Попробуем довериться вам, – сделав вздох, перед тем как что-то сказать точь-в-точь так, как это делал Никанорыч, обратился Ситников к Никите. – Так как моя версия о вашей причастности к похитителям пока начисто отметается, а ситуация у нас безвыходная, то придется хвататься за соломинку. Эти «корсары» требуют три миллиарда евро за освобождение своих заложников – вот и все, что я, директор СВР, знаю на данный момент.
– А кто эти пленники? – спросил Никита. – По радио сразу после захвата судна передали, что хозяина яхты там нет. Это так?
– Да, так и есть, – сказал Константин Георгиевич и, встав со своего стула, сел рядом с Никитой на край кровати. – Если вы хотите помочь, так расскажите тогда все, что вы знаете. А я, сделав неимоверное усилие над своим разумом, чтобы поверить вам, поведаю потом все о тех заложниках и о том, почему именно они стали пленниками.
– Значит так, – бросив холодный охотничий взгляд на наблюдавшего за ним подполковника, начал Никита, – после захвата бандиты убили семь человек. Они лежат в центральном отсеке уплывающей от берега пустой яхты. У всех завязаны руки и глаза. То есть их попросту расстреляли уже после того, как пираты попали на яхту. Странно, что они не выбросили их за борт… Самих захватчиков было семеро: пять из них европейской внешности и два негра, одетые, скорей всего, под местных туземцев. Командовал операцией белый, к тому же он знал очень хорошо как русский, так и английский языки. Это – во-первых. Во-вторых, что касается заложников. Их было пятеро. Лиц их я не видел, но трое из них точно понимали русский язык, один, по-моему, был какой-то араб, и еще один – переводчик этого араба…
Никита замолчал. Он встал со своего места и протянул руку Константину Георгиевичу:
– Меня зовут Никита, как вам уже известно… А у вас, Константин Георгиевич, какое звание?
– Генерал-полковник, – все еще пребывая в состоянии смятения, ответил Ситников и, встав, пожал руку Никите.
– Не возражаете, если я буду обращаться к вам как просто «товарищ генерал»?
Константин Георгиевич небрежно кивнул головой.
– Ну, и замечательно: я привык в основном молчать, и выговаривать по многу раз «Константин Георгиевич» – для меня пока утомительно, но постараюсь вскорости привыкнуть… Ладно, это все мелочи… Теперь мне надо видеть перед собой подробную спутниковую карту сомалийского берега. Хорошо бы даже в реальном времени: то, что я хочу вам сообщить дальше, объяснить на словах будет проблематично…
– Надеюсь, вы осознаете и даете себе отчет в том, что зашли в наших играх слишком далеко? – угрюмо предуведомил Никиту Ситников. – Может случиться так, что вы никогда больше не увидите свою семью. Это не угроза, а всего лишь реальность нашего бытия… Ну, что ж, пойдемте.
Стоявший возле двери подполковник вышел в коридор и стал ждать, когда выйдут остальные из комнаты. Константин Георгиевич жестом пригласил Никиту идти вперед, а сам последовал за ним. Пройдя немного по коридору, все трое остановились возле лифта. Когда его двери распахнулись и Никита зашел за подполковником в кабину, он с удивлением оглядел разноцветные кнопки и черные квадратики возле каждой из них. Ситников молча нажал на оранжевый круг и затем приложил большой палец левой руки к черному квадрату – тот моргнул ярким голубым цветом и погас. Двери лифта закрылись, и кабина поехала наверх. По прикидке Никиты, они поднялись где-то на шестой-седьмой этаж. Окна в коридоре отсутствовали,
– Вот вам карта, которую вы просили, – сказал Ситников, и на экране, который занимал почти целиком одну из стен комнаты, появились знакомые Никите очертания Африканского Рога. – Карту можно перемещать, можно увеличивать масштаб или, наоборот, уменьшать.
Константин Георгиевич показал, как нужно управлять интерактивной картой.
– Покажите, какой участок нужен нам для перехода к спутниковой карте.
Никита подошел к стене и пальцем начертил овал вокруг маршрута движения пиратов с заложниками. Экран погас, и через несколько секунд появилась другая карта.
– Принцип управления все тот же, – пояснил Ситников.
Никита немного подвигал в разные стороны изображение на экране, поиграл с масштабом, затем, выбрав точку высадки пленников из лодки, увеличил масштаб картины до максимума.
– Лодка приплыла сюда, – сказал он и ткнул пальцем на линию берега. – Два негра потом уплыли на ней куда-то на север. На берегу лодку ждали две машины: ГАЗ-66 и американский военный джип «Хаммер». Пятерых оставленных в живых заложника загрузили в кузов машины стали двигаться вот так.
Никита, то чуть уменьшая, то снова увеличивая масштаб, стал показывать маршрут движения, особо отмечая и указывая на разные природные или ландшафтные объекты и предметы, по которым он сам запомнил дорогу при наблюдении за пиратами.
– Позавчера перед самым рассветом они доехали вот до этого небольшого каньона, – снова выставив с помощью легкого движения пальцами масштаб на максимум, ткнул Никита на темное пятно знакомой теснины. – Он не сквозной – там тупик. Вот тут площадка, похожая на круг – здесь и заканчивается эта расселина. Также под скалой с этой стороны – огромный грот, заканчивающийся небольшой пещерой. В конце этой пещеры и находятся заложники. Вот тут, на входе в этот небольшой каньон, первый пост с двумя бандитами, хотя надо сказать, что по выправке они – настоящие военные. Над гротом, на вершине гранитной скалы, находится второй пост наблюдения также с двумя персонажами. Оба пункта замаскированы очень тщательно. Кроме личного оружия, у них там было по две снайперские винтовки: один – большого калибра, а второй – меньшего с глушителем. Днем там, пожалуй, очень жарко, поэтому точно не могу сказать: они постоянно вдвоем в этих местах сидят или нет…
Никита прокрутил назад карту к побережью и повторил все то, о чем он рассказал только что, более пространно. Отдельно он остановился на описании каждого члена банды и в особенности ее командира. После, когда он сообщил Константину Георгиевичу и сопровождающему его безотлучно офицеру все, что он видел во время ночной слежки, этот подполковник молча отвел Никиту снова в его комнату и закрыл дверь. Директор СВР, когда Никита выходил из комнаты, остался сидеть в дальнем углу, глядя на экран и углубленный в свои размышления: верить или не верить словам странного человека, свалившегося так неожиданно на него этим утром?
Никита, зайдя в комнату, ставшую теперь уже немного своей, обнаружил рядом с кроватью небольшой столик на колесах с нехитрым завтраком в виде глазуньи из трех яиц с беконом, гренок, чая и большой тарелки с колбасной нарезкой и кусками мягкого сыра. «Ну, что же, Никита Алексеевич, – подумал он про себя, глядя на столик, – вот теперь ты точно сделал все и можешь с чувством выполненного долга вкусно поесть и лечь спать». Как подумал, так и сделал. Завтрак был божественным, особенно когда ничто нигде не болит, а все запланированные дела удались. Съев все до последней крошки и до последнего ломтика сыра, Никита разделся до майки и трусов, откатил столик к двери, сложил одежду на стуле и залез под одеяло. Белье, пахнущее луговой мятой, приятно шуршало. Мягкий пружинный матрац нежно обнял его тело с материнской нежностью. Почти три месяца он мог только мечтать о том, чтобы так вот раздеться и лечь поспать. Глаза сами собой закрылись, и Никита провалился в глубокий сон без сновидений.