Охотники Гора

Норман Джон

Но лес пугал девушек ничуть не меньше, они страшились его непроглядной темноты и таившихся в нем хищников. Тина и Кара принесли две большие охапки сучьев и сложили их к ногам охранника.

— Этого, наверное, хватит, — с мольбой в голосе обратились они к своему суровому стражу. Им не терпелось поскорее вернуться к жарко пылающему костру, под защиту частокола.

— Этого мало, — оборвал их стенания охранник. — Несите еще хворост, рабыни. И поскорее!

— Да, хозяин, — обреченно ответили невольницы.

— Зайдите глубже в лес, — продолжал командовать

молодой воин. — Там хворост суше.

— Пожалуйста! — в один голос взмолились рабыни.

Охранник многозначительно взмахнул плетью.

— Я повинуюсь, хозяин! — воскликнула Кара.

— Я повинуюсь! — простонала Тина.

Из глубины леса донесся глухой рев пантеры. Девушки испуганно переглянулись.

Охранник неумолимым жестом указал им плетью на вздымающийся черной стеной лес.

Рабыни подбежали к крайним деревьям и принялись быстро собирать сухие сучья и ветки. Через несколько минут они снова принесли по полной охапке хвороста и сложили его к ногам ожидающего их человека в желтом одеянии тиросского воина. Заранее предчувствуя его ответ, они боялись поднять глаза.

— Может быть, хватит? — дрожащим голосом спросила Кара.

— Пожалуй, хватит, — ответил я.

На их лицах отразилось полное недоумение.

— Тихо, — предупредил я.

— Вы! — только и смогла выдохнуть Кара.

— Хозяин! — радостно прошептала Тина, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — А где охранник? — спросила она.

— Споткнулся и упал, — ответил я. — Кажется, бедняга сильно ударился головой о камень.

— Понятно, — тихо рассмеялась Кара.

Я не думал, что парень придет в себя раньше, чем через несколько часов. Он, конечно, не ожидал опасности со стороны моря. А напрасно. Один из камней, во множестве валявшихся на берегу, угодил ему прямо в голову.

— Вам опасно здесь оставаться, хозяин, — сказала Тина. — Лучше поскорее уходите отсюда!

Я окинул внимательным взглядом пустынный берег и обнесенный частоколом лагерь тиросцев, находившийся от нас ярдах в двухстах.

— Там больше пятидесяти тиросцев, — испуганным шепотом продолжала Тина.

Я стряхнул песок с рукава туники и посмотрел на стоящую передо мной на коленях девушку.

— Пятьдесят пять, если быть точным, — поправил я ее, — не считая Саруса.

Глаза Тины радостно заискрились.

— Значит, это вы нас преследовали! — догадалась Кара.

— Все равно, вам нужно уходить отсюда, — настаивала Тина. — Здесь слишком опасно.

— Я думаю, тиросцам не менее опасно оставаться здесь, чем хозяину, — рассмеявшись, заметила Кара.

Я посмотрел на положение лун на небе. Близился двадцатый ан, горианская полночь. Следовало спешить.

— Идите за мной, — сказал я рабыням.

Они быстро поднялись на ноги и, не отставая, последовали за мной вдоль берега. За спиной мы слышали голос человека, очевидно звавшего того охранника, которой так неожиданно получил камнем по голове. Товарищ оглушенного мною тиросца, найдя его лежащим на песке, несомненно, подумает, что девушкам каким-то образом удалось подкрасться

к бедолаге и вывести его из строя, чтобы совершить побег. Только зачем? Удивительно, что эти рабыни, несомненно доставленные сюда из цивилизованного города, решились на ночь глядя бежать в совершенно незнакомый для них лес! И как они на такое отважились? Далеко у нас за спиной на берегу я заметил свет факела: тиросцы отправились на поиски потерявшегося охранника. Я ускорил шаг. Девушки, стараясь не отставать, едва ли не бежали следом. Собранный ими хворост так и остался лежать на берегу. Пусть тиросцы забирают его себе и подбрасывают в свой сигнальный костер. Им от этого будет мало пользы.

Я посмотрел на солнце: скоро полдень, десятый ан.

Ударом ноги я отломал от лежащего на земле дерева большую ветку и потащил ее к берегу, где бросил на высокую груду собранного нами с Карой и Тиной хвороста.

Я перерезал соединявший рабынь за ошейники кожаный ремень, и они работали с неистощимым энтузиазмом. Не было никакой необходимости пускать в ход украденную у лежащего на берегу охранника плеть. Их задор удивил меня: в конце концов, они ведь всего лишь рабыни!

— Все готово, — сказал я им. Мы осмотрели собранную нашими руками настоящую гору сухого хвороста. Да, потрудились на славу. Мы шли по берегу моря всю ночь и даже часть утра, а затем, не давая себе ни малейшего отдыха, принялись собирать и сносить на выбранную площадку сухие сучья и ветки.

Я снова с удовольствием окинул взглядом гору хвороста.

Все это время мои рабыни работали так, словно речь шла об их жизни и смерти. Я был доволен, что мне не пришлось их подгонять и наказывать: это потребовало бы лишней траты времени.

Ну что ж, теперь самое трудное позади. Мы сложили эту груду хвороста в месте, отстоящем от лагеря тиросцев пасангов на двадцать к югу. Потрудиться, конечно, для этого пришлось изрядно.

Девушки смотрели на меня радостно и гордо. Но чувствовалось, что они устали.

— Давайте к краю леса, рабыни, — велел я.

Здесь я выбрал самое густое дерево из тех, что возвышались над голым, негостеприимным, усеянным громадными валунами берегом, и указал девушкам на широкую ветку на высоте пяти футов над землей — та отходила от ствола дерева в сторону, противоположную морю.

— Будешь стоять на часах первой, — сказал я Тине. — Как только заметишь парус на горизонте, немедленно дашь мне знать.

— Да, хозяин, — ответила Тина. Я прижал ее спиной к дереву.

— Подними руки, разведи их в стороны.

Она послушно подняла руки на уровень плеч, и я, набросив кожаную петлю ей на одну руку, обошел ствол дерева и завязал второй конец ремня на другой ее руке. После этого набросил еще несколько ремней на грудь и живот девушки и затянул их с противоположной стороны ствола. Теперь она была надежно привязана и смотрела в сторону моря.

— Если уснешь, — пригрозил я, еще раз проверяя узлы на ремнях, — я тебе глотку перережу.

Она подняла на меня понимающий взгляд и едва слышно прошептала: