Охотники на фазанов
Шрифт:
— Карл, в кухонных шкафах еще есть спиртное, — крикнул Ассад из кухни.
Значит, воры сюда не забирались.
Глядя на дом снаружи, Карл испытывал какое-то тревожное чувство. Занимаясь этим делом, он словно пытался собрать разлитую ртуть — ядовитое вещество, которое опасно трогать и невозможно ухватить рукой. Что-то ускользающее и одновременно несущее вполне конкретную опасность. Столько лет уже прошло с тех пор, как это случилось! Человек сам пришел с повинной. Попавшая под подозрение группа учеников элитной
«За что тут можно уцепиться? И зачем вообще этим заниматься?» — спрашивал он себя.
— Сдается мне, надо бросать это дело, — заявил Карл, обернувшись к своему товарищу. — Хватит, поехали домой!
После чего ткнул носком сапога в травянистую кочку и достал автомобильные ключи, всем видом показывая: с этим делом покончено. Но Ассад за ним не пошел: напротив, повернулся к разбитому окну гостиной с таким видом, словно за ним находилась какая-то святыня.
— Не знаю, Карл, — сказал он. — Мы — единственные, кто еще может сделать что-то для убитых. Ты это понимаешь?
Что-то сделать для мертвецов! Как будто этот восточный мудрец обладает властью проникать в прошлое!
— Не думаю, что тут, на месте, мы как-то продвинемся дальше. Давай немного отойдем в сторону, — предложил Карл, снова закуривая.
Вдыхать свежий воздух через зажженную сигарету — ничего лучше и не придумаешь.
Несколько минут они молча шагали, обдуваемые встречным ветерком, приносившим запахи ранней осени. Впереди показался дом: судя по долетавшим звукам, по крайней мере один пенсионер еще не ретировался на зимние квартиры.
На задах участка они и впрямь обнаружили краснолицего мужчину, подпоясанного ремнем под самой грудью.
— Да, сейчас тут не много народу, но сегодня ведь еще только пятница, — заметил стойкий дачник. — Посмотрите, что будет завтра. В субботу и воскресенье все так и кишит людьми, и так будет продолжаться еще не меньше месяца.
Увидел жетон Карла, хозяин участка разразился целым водопадом слов. Ему не терпелось поведать обо всем сразу одним длинным предложением: о кражах, утонувших немцах, лихачах на дорогах вокруг Рёрвига. Можно подумать, что бедняга, будто Робинзон Крузо, долгие годы провел без человеческого общения.
Но тут Ассад схватил говорливого дачника за плечо:
— Так это ты убил двоих ребят, которые жили по соседству на этой улице в доме, который называется «У рощи»?
Далеко не молодой разговорчивый дачник так и задохнулся на полуслове: перестал мигать, глаза у него остекленели, как у покойника, рот раскрылся, губы посинели. У него даже не осталось сил схватиться за грудь. Старик зашатался, и Карл едва успел его подхватить.
— Господи, Ассад! Какого черта ты тут творишь? — Карл торопливо распустил на старике ремень и расстегнул воротничок рубашки.
Дачник очухался только минут через десять, и они показались Карлу очень долгими. Жена хозяина, прибежавшая из подсобного помещения, за все это время не проронила ни слова.
— Нижайше прошу прощения за моего напарника, — сказал Карл
Ассад промолчал. Возможно, пытался постичь смысл слова «приемлемый».
— Я хорошо помню этот случай, — произнес дачник, немного успокоившись в объятиях жены и потратив еще три минуты на то, чтобы отдышаться. — Ужас что такое! Но уж если кого спрашивать, то обратитесь к Вальдемару Флорину. Он живет здесь рядом на Флюндерсёвей. Пятьдесят метров вперед и направо. Вы сразу узнаете дом по табличке.
— Почему ты сказал, что я из иракской полиции? — спросил Ассад, запустив в море камешек.
Словно не слыша, Карл смотрел на резиденцию Вальдемара Флорина, красующуюся на вершине холма. Тогда, в восьмидесятые годы, ее фото часто можно было видеть в газетах. Именно сюда съезжалась компания золотой молодежи устраивать очередную гулянку — легендарные празднества, на которых гости и хозяева ни в чем себе не отказывали. Ходили слухи, что всякий, кто осмеливался соперничать в роскоши с Флорином, наживал себе смертельного врага.
Вальдемар Флорин всю жизнь славился бескомпромиссностью. Порой он действовал на грани дозволенного, но по каким-то неведомым причинам ни разу не совершил ничего противозаконного. По крайней мере, ни разу не был пойман. Возбуждалось лишь несколько исков о нарушении гражданских прав и о сексуальных домогательствах по отношению к женской прислуге — это в худшем случае. В торговле Флорин был настоящим кудесником. Он занимался недвижимостью, вооружением, продовольствием в рамках экономической помощи, совершал быстрые набеги на рынок нефтяных поставок в Роттердаме — и все ему удавалось.
Ныне это осталось в области преданий. Хватка Флорина ослабла; все знали, что он преследует молоденьких девушек, но они стали избегать его с тех пор, как его жена Беата покончила с собой. В этом винили Флорина, и с этого времени никто не хотел с ним знаться: подобных вещей не прощают даже в этих кругах.
— Карл, почему? — повторил Ассад. — Почему ты сказал, что я из иракской полиции?
Карл взглянул на своего маленького помощника: на смуглых щеках проступила краска. Чем она была вызвана — возмущением или холодным бризом, дувшим со Скагеррака, — оставалось только гадать.
— Никогда больше не задавай людям таких вопросов. Это считается угрозой. Как ты мог обвинить старика в том, чего он явно не делал? Зачем это было нужно?
— Ты сам так поступал.
— Ничего подобного. Не в таких случаях. Он мог концы отдать у нас на глазах!
— Но при чем здесь иракская полиция?
— К слову пришлось. Ладно, забудь об этом.
Но, даже входя в гостиную Вальдемара Флорина, куда их наконец провели, Карл все еще чувствовал у себя на затылке пристальный взгляд Ассада. На всякий случай надо это запомнить.