Охотники на лунных птиц
Шрифт:
В течение последнего десятилетия некоторые писаки превратили проблему аборигенов в эпидемию, причем в их выступлениях много шума, но пользы мало и никакого понимания этого вопроса. Принято говорить, что Австралия «скачет верхом на овце». А вот писаки оседлали бедных аборигенов и, поскольку чистокровных местных жителей осталось немного, обратили свои взоры на смешанные колонии.
Конечно, я не имею в виду тех писателей, которые занимались изучением этого вопроса систематически и кому довелось соприкоснуться с ним на практике. Некоторым из них даже удалось опубликовать свои работы, которые
Я сержусь, когда мне приходится слушать публичные лекции или выступления по радио или телевидению тех, кто с невероятным высокомерием несет всякую всячину об этих людях и о самой стране, дезинформирующую слушателей.
Хотя до сих пор островитяне в какой-то мере остаются для нас загадкой, они похожи на мулатов во многих частях света, где они не подвергаются откровенному гонению. После того как поживешь среди них подольше, хочется спросить: не слишком ли многим мы пожертвовали ради цивилизации?
Что можно сделать для кейп-барренских островитян? Даже изучая их в течение двенадцати лет, я не осмелилась бы сказать, что знаю ответ. Единственное, в чем я твердо уверена, так это в том, что в любых начинаниях нужна последовательность, хочется верить, что правительство Тасмании не забывает об этом. Оно не пытается какими-то соблазнами удержать людей на острове (насколько мне известно, лишь двое занялись земледелием) и даже оказывает содействие тем, кто хочет уехать. Вместе с тем оно не предпринимает никаких усилий, чтобы как-то изменить ситуацию.
Вряд ли следует осуждать аборигенов, не желающих покидать свои жилища, какими бы убогими и запущенными сини ни были. Постоянно слышишь призывы «доброжелателей» переселить островитян в Тасманию, где они ассимилируются с местным населением.
Вправе ли мы перемещать людей с их исконных земель на более благоприятные, с нашей точки зрения, участки? Правительство поступает разумно, не предпринимая поспешных решений. Однажды мы уже недопустимо поспешили, за что и были осуждены навечно. Хочется надеяться, что напыщенные проповедники и болтуны не добьются того, чтобы правительство изменило свою политику.
В жизни островитян большую роль сыграли несколько женщин. На заброшенном острове Бэджер стоит полуразрушенный памятник одной такой женщине, о которой до сих пор рассказывают легенды.
На склоне горы, нависшей над Бассовым проливом, среди деревьев находится могила Люси Битон. Это ее епископ Никсон назвал «величайшей из женщин, с которой мне когда-либо приходилось встречаться». Судя по запискам епископа, она была «благородного вида, полнокровной, величественной и в свои двадцать с небольшим лет весила 146 килограммов».
Люси Битон — дочь англичанина Джеймса Битона и чистокровной тасманийской аборигенки Эммеринны. Она жила на островах Фюрно в те времена, когда островитяне стали причиной того, что этот район начали называть Проливом Отчаяния.
Среди первых поселенцев на островах оказались в основном полуграмотные мужчины. Иные и вовсе не умели ни читать, ни писать. Однако среди них был один, который, по слухам, до приезда в колонию и до женитьбы на аборигенке получил университетское образование в Великобритании.
Отец Люси Битон родился
Джеймс Битон (настоящее его имя — Айзаакс), прибыв на острова Фюрно, последовал примеру каторжников, бежавших от правосудия или слишком сурового кодекса, — взял себе другое имя. Его стали звать Битон или Бидон.
На Фюрно он появился в 1827 году вместе с женой Эммеринной, которая, как полагают, была из племени, обитающего на северо-западе Тасмании. В документах того времени о причинах, по которым Битон мог искать убежища на островах, ничего не говорится. Историки называли его «соотечественников» флибустьерами, беглыми каторжниками и дезертирами с кораблей, «искавшими убежища на островах, где закон не мог достать их». Битона к тому сорту людей отнести нельзя. Видимо, он искал пристанища на островах из-за своей связи с аборигенкой, ведь именно в то время тасманийские аборигены подвергались уничтожению.
На острове в Бассовом проливе Битон и Эммеринна чувствовали себя в безопасности. К острову не могли даже близко подойти суда: он был прекрасно защищен песчаными банками, перемещающимися отмелями, подводными скалами. Его побережье прославилось как одно из самых опасных мест на земле. В наши дни торговые суда, оснащенные радарами и эхолотами, осторожно обходят острова. Бывает, что и современные приборы оказываются беспомощными перед приливами и отливами, зыбким песчаным дном. В прошлом веке правительство отправило в эти края корабли, чтобы выловить на островах охотников на тюленей и их темнокожих жен. Однако сладить с островитянами, отлично знающими местные навигационные условия и ловко плавающими на плоскодонках, им так и не удалось.
У Эммеринны родились два сына и две дочери. Битон уделял детям большое внимание. Он учил их читать, писать и в какой-то мере дал им образование.
У епископа Никсона (он прибыл на острова в 1854 году на шхуне «Бикон» из Хобарта) при первой же встрече с семьей Битона сложилось о ней весьма благоприятное впечатление. Позднее он написал увлекательную книжку под названием «Морское путешествие па, Биконе“, 1854 год». Надо сказать, что епископ был из тех людей, которые в каждом человеке прежде всего видят хорошее, и это ощущается в его записях.
Чтобы преодолеть коварные прибрежные воды, омывающие острова, на борт шхуны в качестве лоцмана взяли старого охотника на тюленей, который плавал до этого только на вельботе. Неожиданно шхуна стала как вкопанная: она села на мель. Епископ сделал в своем дневнике такую запись: «Уже почти стемнело, когда к нам на помощь приплыл на лодке один из охотников».
Битон отвез путешественников на остров Ганкэрридж. В записях епископа говорится о шторме, в который попала шхуна по пути к острову, и о «железной хватке могучего Бидона». На острове их гостеприимно встретили местные женщины. Далее епископ писал: «Сковородка, полная картофеля, стояла наготове. Осталось поставить ее на огонь. Громадный кусок козлятины жарился в каком-то невероятном сооружении, которое служило печью. Приветливо булькала кипящая в чайнике вода».