Охотники на мамонтов
Шрифт:
— Приветствую вас, — просто сказал Уимез, его лаконичность была прямо противоположна красноречию Ранека. — Вы работаете с камнем?
— Да, обработка кремня стала моим ремеслом, — ответил Джондалар.
— Я принес с собой несколько прекрасных образцов. Недавно мы нашли новые выходы кремня и откололи несколько свежих желваков прямо из меловых отложений.
— А у меня в запасе есть отбойник и хорошая проколка, — сразу заинтересовавшись, сказал Джондалар. — А вы пользуетесь проколками?
Осознав, что разговор принял чисто профессиональное направление, Ранек
— Я мог бы предугадать, что это случится, — заявил он. — Знаешь, какое ужасное бытие уготовано человеку, если он принадлежит к очагу гениального мастера по обработке кремня? И хуже всего не то, что тебе постоянно приходится вытряхивать осколки камня из одежды или постели, а то, что тебе прожужжат все уши этими каменнымиразговорами. А уж с тех пор, как Дануг проявил некоторый интерес к этому ремеслу… В общем, с тех пор я слышу только одну песню — камень, камень, камень… — Добрая усмешка Ранека противоречила его сетованиям, и, очевидно, все не раз слышали его шутливые жалобы, поскольку никто, кроме Дануга, не обратил на них никакого внимания.
— Я не знал, что это так раздражает тебя, — огорченно сказал юноша.
— Да не слушай ты его шуточки, — успокоил Уимез Дануга. — Неужели ты не видишь, что Ранек просто распушил хвост перед хорошенькой женщиной.
— Сказать по правде, Дануг, я очень благодарен тебе, — заявил Ранек, чтобы уменьшить огорчение Дануга. — Хорошо уже то, что ты пошел к нему в ученики, иначе он постоянно приставал бы ко мне, надеясь, что я пойду по его кремневым стопам.
— Ишь чего вспомнил. Это было давно, когда мы еще только вернулись из долгих странствий. А дома я быстро понял, что ты питаешь интерес лишь к тем орудиям, которыми можно резать бивни, — заметил Уимез и, хитро улыбнувшись, добавил: — И уж если ты жалуешься, что тебе колко спать на кремневых отщепах, то лучше давай поговорим о том, сколько костяной пыли оседает на нашу еду.
Два эти совершенно непохожих человека обменялись добрыми улыбками, и Эйла с облегчением поняла, что они шутят, поддразнивая друг друга лишь на словах. Она также отметила, что, несмотря на разный цвет их кожи и экзотические черты лица Ранека, у этих мужчин — одинаковые улыбки и сходная пластика движений.
Вдруг из земляного дома донеслись громкие крики:
— Лучше уж помолчи, старуха! Это касается только меня и Фрали… — Разъяренный голос принадлежал мужчине из шестого, предпоследнего, очага. Эйла вспомнила, что уже познакомилась с ним.
— Не пойму я, почему она выбрала тебя, Фребек! Моя бы воля, так никогда бы вам не бывать вместе! — визгливо кричал ему в ответ женский голос.
Вдруг тяжелый входной занавес отлетел в сторону и из дома выбежала старуха, тащившая за собой плачущую молодую женщину. Следом появились два озадаченных мальчика — один лет семи, а второму не было и двух лет, поскольку он еще даже не носил штанов и неуверенно ковылял за братом, посасывая палец.
— В том-то и беда. Она слишком долго слушалась тебя. И почему ты вечно суешь нос не в свои дела?!
Мамутои спокойно
— Фребек и Крози опять что-то не поделили, не обращай внимания, — сказала Трони. Эйла вспомнила, что видела эту женщину, кормившую грудью ребенка, в пятом очаге. Этот Олений очаг располагался сразу за очагом Мамонта, где поселили их с Джондаларом.
Когда им показывали жилище, Эйла успела немного поговорить с этой симпатичной молодой женщиной, и ей захотелось познакомиться с ней поближе. Торнек, муж Трони, поднял трехлетнего малыша, прижимавшегося к матери; отец пока не испытывал особой любви к своему маленькому сыну, захватившему все права на материнскую грудь. Они были дружной и любящей молодой парой, и Эйла порадовалась, что именно они живут по соседству. Там же жил Манув, который завел с Эйлой разговор во время дневной трапезы и рассказал, что раньше он был хозяином пятого очага, пока Торнек еще не достиг зрелости, и что двоюродный брат Мамута был мужем его матери. Еще он порадовал ее, сказав, что проводит много времени у четвертого очага. Эйла всегда с особым трепетом относилась к пожилым людям.
Однако соседство с другой стороны — третий очаг — немного тревожило ее. Там, в Лисьем очаге, жил Ранек. Эйла не могла сказать, что он ей не понравился, но вот Джондалар относится к нему довольно странно. Правда, в этом помещении мужчин было всего двое. И поскольку они занимали мало места, то второй очаг, где жили Неззи, Талут и Ридаг, был совсем близко. Эйле понравились и другие дети Львиного очага: Лэти и Руги — младшая дочь Неззи, почти ровесница Ридага. А только что она познакомилась с Данугом, который тоже показался ей довольно симпатичным.
Талут подошел к Эйле вместе с высокой, крупной женщиной, за которой следовали Барзек и куча ребятишек, поэтому Эйла решила, что это одна семья.
— Эйла, я хочу представить тебе мою сестру Тули из очага Зубра, она является вождем Львиного стойбища, так же как и я.
— Я рада познакомиться с тобой, — сказала женщина, протягивая руки в традиционном жесте. — Именем Великой Матери я приветствую тебя на нашей земле. — Как вожди, брат и сестра были равны по статусу, и она с большим удовольствием исполняла свои обязанности.
— Я приветствую тебя, Тули, — ответила Эйла, пытаясь приглушить изумленный блеск своих глаз.
Когда Джондалар впервые поднялся с постели после болезни, она с удивлением обнаружила, что он выше ее ростом. Но сейчас Эйла была совершенно потрясена, увидев еще более высокую женщину. Живя в Клане, она привыкла считать, что людей выше ее просто не существует. Однако, помимо роста, Тули отличалась могучим телосложением. Пожалуй, в этом плане с ней мог соперничать только ее родной брат. Ее гордый вид и величественная осанка отлично гармонировали с физическими данными и с неоспоримым достоинством женщины, матери и главы стоянки, вполне довольной собой и своей жизнью.