Охотники на попаданцев
Шрифт:
– Видеть и быть провидцем немного разные вещи. Это как уметь держать в руках пистолет, и другое дело попасть с него в монетку на триста шагов. Может быть, я неправильно выразился. Может быть так, что я имею пистолет и могу выстрелить, а вы обладаете винтовкой с оптическим прибором. Не знаю, но все провидцы стоят на учёте Тайной канцелярии. Кого выявили, разумеется. Могу посоветовать несколько упражнений, которые ваш коллега делал. Тасуете колоду и пытаетесь угадать, какую карту вытянете. Потом пытайтесь ходить по помещениям и на улице с закрытыми
Девушка сидела тихо, но я прямо отсюда слышал, как тяжело она дышит, и даже как дрожат ее пальцы. Она пытается принять своё проклятье, вспоминает свою жизнь и думает, что все безумие не более чем дар провидения. Ничего, пусть свыкнется. В этом деле лучше не торопить.
– А что мне скажешь? – негромко спросила моя жена, гоняя в блюдечке кусочек хлеба вилкой.
– От его светлости пришли рекомендации почитать некого доктора Фрейда. Говорят, восходящая звезда психиатрии. Не знаю.
– А, Зигмунд Фрейд! – воскликнул Никитин. – Не помню, кто он, но помню, что его у нас знают все.
Я ухмыльнулся и продолжил.
– Раз знают, тогда тем более нужно прочитать. А ещё займитесь одеждой. Советуют, что барышня в чем-то похожем на форму вызывает больше доверия, чем просто прохожая.
– Вульгарность, – буркнула Ольга, ткнув вилкой в несчастный кусок.
Ее, видимо, больше разозлило моё обращение на «вы», чем упоминание о форме. Пусть свыкнется. Я не могу пересилить себя, чтоб назвать на «ты», а тем более «дорогая» или «любимая».
– Что касается вас, моё юное дарование, – произнёс я, немного наклонившись в сторону, чтоб лучше увидеть целительницу, – то вам надлежит после обеда убыть к доктору Преображенскому, главному врачу городской больницы.
– А чё он будет делать? – дрогнувшим и осипшим голосом спросила Настя.
Она словно боялась, что ее резать станут.
– Учиться вас определит на курсы сестёр милосердия. И ещё. Я должен убедиться, что вы та, за кого я вас принял.
Все уставились на меня, ожидая интригующих вопросов о прошлом и тайном. Но вместо этого я взял со стола нож. Обычный кухонный с тонким лезвием, каким рыбу филируют.
Я положил на столешницу левую ладонь и, уперев кончик лезвия, стал давить на рукоять. Потекла кровь, а нож вскоре стукнулся о дерево с другой стороны.
Ольга ахнула, а Настя громко завизжала.
– Вы чё?!
Она вскочила с места и подбежала ко мне, боясь подступиться к ране, а я спокойно вытащил нож и положил в тарелку из-под бекона с омлетом. Боли я не чувствовал, а с моей живучестью рана затянется через пару дней. Тут главное было не порезать сухожилия.
– Вот отморозок, – проронил Сашка, глядя на происходящее с вытянутым лицом. – Даже не поморщился.
Я вытянул руку, с которой на паркет потёк тонкий и ленивый ручеёк багряного цвета.
– Лечи.
Настя сдавленно пискнула, подпрыгнула на месте и протянула
– Вот вы зачем? – снова произнесла-простонала она, а потом, почти плача, одним решительным рывком схватила мою ладонь и начала шептать какие-то заговоры.
И тут мне стало больно. Я давно не чувствовал настоящей боли, с тех пор как попал в этот мир. Не головной во время приступа, а обычной. И это нечто обожгло рану так, что я лишь стиснув зубы, заставил себя не вырваться из пальцев целительницы.
Пытка лечением продолжалась около минуты. Вскоре на месте раны остался свежий шрам. К вечеру и он рассосётся.
– Ваше! – раздался встревоженный крик дежурного пробойщика, закончившийся недоуменно, – высокоблагородие.
– Что?
– Пробой, – произнёс Иван, а потом поправился: – Два. Сразу.
– Два? Твою мать! Где?! – выдёргивая окровавленную ладонь у Насти, выругался я, а потом прорычал на латыни, – Semper in excremento, sole profundum qui variant.
«Постоянно в дерьме, только глубина меняется».
– Один у центрального рынка, а второй на набережной Каменки. Там, где она в Обь впадает, – ответил Бычков.
– Сколько времени у нас есть? – уточнил я, достав из кармана едва слышно тикающий хронометр с призрачно сияющими стрелками.
– Нарастание сигнала небольшое, Евгений Тимофеич, около часа будет до первого. Они почти одновременно начались, но тот, что у реки, неспешнее.
Я секунду обдумывал, а потом хлопнул крышкой на часах, убрал прибор в карман, встал и на ходу отдал распоряжения.
– Все в машину! Александр с радиостанцией на переднее сиденье. Барышни все вместе – на заднее. Иван, позвони в полицию, пусть наряд на всякий случай на рынок направит, а то кирасиров нам не дадут. Два пробоя одновременно. Это ж какая гадость редкостная.
Я не стал объяснять, что подождать машину лучше у караулки, а не лезть в сад. Как и то, что в такие моменты нужно взять оружие, медикаменты и многое другое. Не знают они пока этого, а вот первых таких попаданцев им лучше всего увидеть сразу, чтоб не питали иллюзий. Близко я их все равно не пущу, сам буду работать.
Из помещения выскочили одним махом. Каждый по своим комнатам, дабы схватить верхнюю одежду. В гостевом зале Иван уже орал в трубку телефонного аппарата.
– Дежурный! Ало! Ало! Да чтоб твою мать эту связь!
Я не стал слушать гневную тираду тощего оператора. А пошёл быстрым шагом к двери под лестницей, ведущей прямо в задний двор. Горничная Даша с криками: «Евгений Тимофеевич!» догнала меня и передала пальто, трость и шляпу.
Расселись быстро. Сашка держал на коленях громоздкий передатчик. Девушки немного потеснились на заднем сиденье. В середину посадили хрупкую Настю, которая замерла, как мышка, осознавая себя между двух «благородий» да ещё и в дорогущем электромобиле.