Охотники за головами
Шрифт:
— А вы-то кто сами?
— Их четвероюродный брат, — непринужденно ответил я. — Их близкие попросили меня забрать одежду. Только одежду, а не ценные вещи.
Я тщательно подобрал заранее это «близкие». Конечно, это звучит несколько казенно, но поскольку я не знал, женаты ли были близнецы Монсены и живы ли их родители, то пришлось воспользоваться словом, допускающим различные толкования.
— А почему фру Монсен самой одежду не забрать? — спросил санитар. — Она ведь будет тут около двенадцати.
Я сглотнул.
— Так она же не выносит и мысли о крови.
Он ухмыльнулся:
—
— Да, — просто ответил я, надеясь изо всех сил, что больше вопросов не будет.
Санитар пожал плечами и протянул мне листок, пришпиленный к подложке:
— Распишитесь в получении вот тут.
Я нацарапал «Р» с волнистой чертой позади, затем «Б» с последующей волнистой чертой и заключительное «и».
Санитар задумчиво поглядел на подпись.
— А нет у вас удостоверения личности, Братли?
Этого я и боялся. План трещал по швам. Я полез за бумажником, потом изобразил виноватую улыбку:
— Забыл бумажник. В машине, видно, внизу на парковке.
— Вы хотели сказать — наверху на парковке?
— Нет, внизу. У Технопарка.
— Аж там?
Я видел, что он колеблется. Естественно, подобный вариант я тоже обдумал заранее. Если без удостоверения личности я получу от ворот поворот, то просто уйду и не вернусь. Не катастрофа, однако и с пустыми руками уходить тоже не хотелось. Я ждал. И понял по двум первым словам, что решение принято не в мою пользу.
— Мне жаль, Братли, но мы вынуждены подстраховываться. Не обижайтесь, но вещи, связанные с убийством, привлекают всякую странную публику. С очень необычными интересами…
Я изобразил растерянность.
— Вы хотите сказать… что некоторые коллекционируют одежду убитых?
— Ой, чего только не бывает, вы даже не поверите, — сказал санитар. — Мне подумалось, что сами-то вы даже никогда не виделись с этими Монсенами, только в газетах читали. Очень жаль, но так уж получилось.
— Ладно, я сейчас вернусь, — сказал я и направился к двери. Где остановился, словно мне в голову вдруг пришла некая мысль, и пошел со своей последней карты. С кредитной карты, если уж совсем точно.
— Я тут вспомнил, — сказал я и сунул руку в задний карман. — Эндриде, когда был у меня в последний раз, забыл свою кредитку. Не могли бы вы передать ее их маме, когда она придет…
Я протянул карточку санитару, который взял ее и внимательно поглядел на имя и фотографию бородатого детины. Я выждал, но был уже на полпути к дверям, когда услышал наконец позади голос санитара:
— Да ладно, мне этого достаточно, Братли. Можете забирать вещи.
Я с облегчением повернул назад. Достал припасенный пластиковый пакет из брючного кармана и засунул в него одежду Монсенов.
— Вы все забираете?
Я пощупал задний карман форменных брюк Эскиля. Почувствовал, что он все еще там, пакет с моими остриженными волосами. И кивнул.
Мне приходилось делать усилие над собой, чтобы не помчаться бегом, когда мы с санитаром расстались. Я уже воскрес, я снова существовал, и это наполняло меня невероятным ликованием. Колеса закрутились снова, сердце билось, кровь и судьба опять пришли в движение. Я прыжками взлетел вверх по лестнице, легкими шагами миновал женщину за стеклянной перегородкой и уже взялся за ручку двери,
— Эй вы, мистер! Погодите-ка.
Ну конечно. Иначе все было бы слишком просто.
Я медленно обернулся. Мужчина, чье лицо тоже показалось знакомым, приближался ко мне. И протягивал удостоверение личности. Тайная Дианина любовь. И тут у меня мелькнула еретическая мысль: я готов.
— КРИПОС, — сообщил мужчина глубоким баритоном командира воздушного судна. Объемный звук, вкрапления проглоченных согласных.
— Позвольте с вами немного побеседовать, мис-ер?
Как пишущая машинка с затертой буквой.
Утверждают, что на телеэкране или в кино люди кажутся нам больше, чем на самом деле. Но не в случае с Бреде Сперре. Он оказался еще выше, чем я себе представлял. Я заставил себя не двигаться с места, пока он шел ко мне. И вот он навис надо мной. И сверху, из-под светлого, мальчишеского чуба, подстриженного и подкрученного, чтобы казаться непослушным, на меня смотрели серо-стальные глаза. В числе фактов, которые мне удалось накопать про Сперре, было и то, что он, судя по всему, имел связь с очень известным и очень брутальным норвежским политиком. Правда, сегодня слухи о том, что ты гей — это просто высшее подтверждение того, что ты знаменитость, что-то вроде свидетельства о дворянстве. Вот только человек, который мне это рассказал, — парень из числа моделей «Барона фон Бульдога», [34] напросившийся на какой-то Дианин вернисаж, — утверждал, будто и сам позволил совратить себя, как он почтительно выразился, «этому полицейскому божеству».
34
Один из современных норвежских модных домов, названный по псевдониму его главного дизайнера Челя Нурстрёма.
— Почему бы и не побеседовать, — сказал я с натянутой улыбкой, надеясь, что в моих глазах не виден страх проникновения.
— Прекрасно, мистер. Я — ут слышал, что вы че-вероюродный брат Монсенов и хорошо их знаете. Не могли бы вы нам помочь их опознать?
Я сглотнул. Преувеличенно любезное «не могли бы вы» и фамильярное «мистер» в одной реплике. Но выражение лица Сперре было нейтрально-любезно. Игры с моим статусом? Или это просто по привычке — так сказать, профессиональный рефлекс? Я услышал, как сам повторил это «опознать?», словно понятия не имел, что это значит.
— Их мать приедет сюда через несколько часов, — сказал Сперре. — Но каждый час на сче-у… Для нас это очень важ-о и отнимет у вас несколько секунд.
Мне этого совсем не хотелось. Тело сделало шаг навстречу, но мозг настаивал, чтобы я отклонил его просьбу и дул отсюда на всех парах. Потому что я вернулся к жизни. Я — точнее, находящийся при мне полиэтиленовый пакет с волосами — снова пришел в движение на GPS-приемнике. И Клас Грааф, разумеется, снова выйдет на охоту, это всего лишь вопрос времени, в воздухе уже снова запахло псиной, и паника забила копытами. Но другая часть мозга, отвечающая за голос нового Брауна, говорила, что отказываться нельзя. Что это вызовет подозрения. И что все займет какие-то секунды.