Охотники за каучуком
Шрифт:
Вдруг он изменяет свое намерение. К чему ему прятаться под гигантскими лопухами и папоротниками в девственном лесу, подвергая себя опасности встречи с дикими зверями? Разве не лучше провести ночь здесь, на опушке, взобравшись повыше на одно из деревьев? Там, под шатром, непроницаемым для лучей солнца, он не найдет благодетельных лиан, по которым может легко взобраться наверх, тогда как здесь на деревьях, ближайших к саванне, лианы ползут по стволам до самой вершины.
Выбор его падает на великолепный канари-макака (как называют его туземцы), или обезьянье
Ствол в четыре обхвата — гарантия того, что ни одно хищное животное не взберется по нему. Кроме того, ветви его были расположены так, что молодой человек мог сравнительно удобно устроиться на них.
С ловкостью гимнаста, несмотря на утомительную тряску, перенесенную им перед тем, Шарль садится верхом на толстый сук и привязывает себя лассо.
Он тотчас же заснул, как убитый. Ни адский концерт рыжих ревунов, ни беспрерывное хрюканье пекари, ни крики оленей, ни отрывистый звук лая ягуаров не могли пробудить его от этого тяжелого сна.
Проснулся он только за полчаса до рассвета; хотя тело его все еще разбито после проведенной в сидячем положении ночи и вчерашней бешеной скачки, но дух бодр, и мысли ясны и спокойны.
К сожалению, голод мучает его все сильнее и сильнее. При свете едва брезжущего утра он увидел несколько плодов того дерева, на котором находился, и мысленно сказал себе: «Раз я провел ночь, как обезьяна, то могу и позавтракать поутру, как обезьяна». Не теряя времени, он срезает один за другим несколько плодов, отделяет с помощью ножа крышечку, прикрывавшую деревянистый сосуд, достает из него миндалины и принимается грызть их с большим усердием, заедая вместо питья ананасами.
— Ну, а теперь пойдем посмотрим, что осталось от моего бедного коня, если еще осталось, и постараемся приготовить себе более питательный обед!
Спустившись с помощью крепкой лианы на землю, он направился к останкам своего скакуна. Предчувствия не обманули его: ягуары учинили пир на славу, но, на его счастье, оставили нетронутыми язык и филей; все остальное было уничтожено.
Впрочем, Шарль не рассчитывал даже и на это и потому был очень доволен.
Человек непредусмотрительный, конечно, поспешил бы срезать эти вкусные куски мяса и убежать с ними в самую чащу, чтобы там всласть и беспрепятственно наесться свежим жареным мясом.
Но Шарль прежде всего желал убедиться, преследуют ли его враги или нет. Для этого ему было необходимо оставаться вблизи того места, где лежали останки коня, чтобы видеть, будучи самому невидимым, что враги предпримут, дойдя по следу до этого места.
Отделив от остова язык и филей острием своего ножа так, чтобы можно было принять это за работу ягуаров, затем оставив подле трупа лошади обрывки лассо, Шарль отрывает клочки ткани от своей рубахи и, испачкав их в крови, раскидывает тут же.
— Прием довольно наивный, надо признаться, — говорит он про себя,
— но ничем не следует принебрегать в моем положении. Если только они спешат, то, пожалуй, и на самом
Если бы при нем был его кремень и огниво, ничего не было бы проще; к сожалению, у него их нет. Пришлось добывать огонь трением двух кусков дерева один о другой.
Люди неопытные охотно верят рассказам некоторых путешественников, что это совсем нетрудно сделать. Но пусть они только попробуют и тогда убедятся, что после долгих усилии сами гораздо сильнее нагреются, чем те два полена, которые они терли одно о другое.
Шарль, как человек, знающий цену времени, отыскал глазами «сырник»
— дерево, получившее свое название благодаря нежной белой, сильно пористой древесине, напоминающей по своему виду сыр. С удивительным проворством молодой француз набрал несколько горстей белого шелковистого пуха, которым окутаны семена плода в капсулах, служащих им внешней оболочкой.
Эти шелковистые волокна, представляющие собой как бы тонкий пух, тот самый, которым индейцы обматывают концы своих отравленных стрел, чрезвычайно легко воспламеняющийся, служат кочевникам вместо трута. Они постоянно имеют при себе запас этих шелковистых волокон в плотно закрытой кубышке.
В сухом дереве недостатка не было. Шарль собрал его в нужном количестве, отдавая предпочтение смолистым видам, и сделал из них небольшой костер. Затем, добежав до кустов американского тростника, растущего здесь в изобилии, срезал с десяток хороших тростинок. Амазонские индейцы приготовляют из них свои стрелы.
Теперь Шарлю не хватало только одного (достать это было вовсе не трудно), — куска твердого дерева.
Очистив от коры кусок дерева величиною с ладонь, он сделал на нем своим ножом глубокий надрез, всунул туда пучок шелковистых волокон, затем вставил в середину пучочка заостренный конец одной из тростинок и, держа тростинку вертикально, принялся с усиленной быстротой вращать ее между двумя ладонями в продолжение трех или четырех минут.
Вскоре в воздухе запахло гарью, вслед затем душистые волокна загорелись. Тогда Шарль выпустил из рук свою тростинку, проворно накинул на горящий пушок сухие былинки и веточки, раздул огонь и, когда веточки и былинки загорелись, высыпал их на заранее приготовленный костерок.
Вот и все! Не правда ли, как просто; между тем нужно признаться, что вновь прибывший европеец, будь он даже ученый, доктор естественных наук, едва ли бы сумел сделать так, как поступил Шарль в данных условиях.
Теперь плантатор, выждав, когда костер прогорел и превратился в груду углей, разложил на горячие уголья филей и язык. Когда все было почти готово, он засыпал землею огонь, накрыл все сухими травами и валежником, чтобы почва в этом месте приобрела свой обычный вид. Уйдя в чащу, чтобы утолить там свой голод, в то же время сквозь просвет между деревьями он зорко наблюдал за далеко раскинувшейся саванной.