Охотники за микробами
Шрифт:
Итак, Патрик Мэнсон отнесся довольно сурово к Рональду Россу. Этот нервный человек, который чувствовал, что не может больше ни одной минуты оставаться в проклятой Индии, должен был оставаться там еще целые месяцы, целые годы! Он блестяще начал, но это было только начало. Он должен продолжать работу, если не для науки и самого себя, то хотя бы для Англии.
В октябре Мэнсон ему писал:
«Я слышал, что Кох потерпел неудачу с комарами в Италии, так что у вас есть еще возможность захватить это открытие для Англии».
Но увы, Рональд Росс не мог уже захватить это открытие человеческой малярии ни для науки, ни для человечества, ни для Англии, ни (что было хуже всего) для самого себя. Он подходил уже к концу своей карьеры... Из всех охотников
Он должен захватить открытие для Англии! Увы, он пробовал на малярийных индусах все известные ему виды комаров — и серых, и зеленых, и бурых, и коричневых, и пестрых. Но ничего не выходило. Он заболел бессонницей и потерял четыре килограмма веса. Он стал забывать то, что знал, и не мог повторить даже своих первых грубых секундерабадских опытов.
И все же честь и слава Рональду Россу! Он сделал очень много, хотя и работал наперекор самому себе. Его работа помогла высоко ученому, талантливому и надменному Баттиста Грасси осуществить те великолепные и бесспорные опыты, которые, несомненно, должны повести к искоренению малярии с лица земли.
Баттиста Грасси получил медицинское образование в том самом Павийском университете, где сто лет тому назад так успешно подвизался блистательный Спалланцани. Непонятно, собственно, зачем Грасси понадобилось изучать медицину; как только он получил свой докторский диплом, он тотчас же начал работать по зоологии. А впоследствии он имел даже манеру говорить, немного бравируя:
– Я ведь, собственно, зоолог, а не медик!
Осторожный и холодный, как ледник, точный, как корабельный хронометр, он стал искать ответов на загадки природы. Ему нужны были только правильные ответы! Его работы признавались классическими тотчас же после выхода их в свет, причем у него была привычка не опубликовывать их раньше чем через несколько лет после их начала. Он блестяще разоблачил все тайны общежития белых муравьев и даже больше того — он открыл микробов, паразитировавших на этих муравьях. Он знал больше всех людей на свете об угрях, и нужны были поистине целеустремленность и настойчивость Спалланцани, чтобы проследить все те чудесные и поэтические превращения, которые суждено претерпеть угрю на своем жизненном пути. Грасси был человек некрепкий. У него было отвратительное зрение. В нем противоречиво сочетались чрезмерная скромность, заставлявшая его протестовать против помещения своего портрета в газетах, с болезненным самолюбием, резко проявлявшимся при малейшем выражении недоверия к его работам. В двадцать девять лет, когда Росс еще и не мечтал об исследовательской работе, Баттиста Грасси был уже профессором и опубликовал свою знаменитую монографию о «chetognata» (признаться, я и сам не знаю, что это такое!).
Грасси ненавидел людей, которые не работают.
– Человечество, — говорил он, — состоит из людей, которые работают, людей, воображающих, что они работают, и людей, которые совсем не работают.
Он причислял себя, конечно, к первому классу, и, по правде говоря, это трудно было оспаривать.
В 1898 году Грасси, ничего не зная о Россе и никогда даже не слыхав о нем, занялся разрешением вопроса о малярии. В это время было много разговоров о возможности переноса насекомыми самых разнообразных
Кох был теперь чрезвычайно брюзгливый, угрюмый и неспокойный человек; с одной стороны, его мучило воспоминание о неудачном лечении туберкулеза (стоившем жизни немалому количеству больных), с другой — он был подавлен скандалом своего развода с Эмми Фраац. Он ездил по всему свету в поисках какой-нибудь новой моровой язвы, с которой он мог бы сразиться, но успеха не имел; он искал счастья, но не находил его. Его чутье стало уже изменять ему. И вот Кох встретился с Баттиста Грасси, который сказал ему:
– В Италии есть места, где от комаров нет спасенья, а между тем там совершенно не бывает малярии!
– Ну и что же?
– Значит, можно думать, что комары как будто не имеют ничего общего с малярией, — сказал Грасси.
– Ага! Вы так думаете? — язвительно спросил Кох.
– Да, но здесь есть и другая сторона, — продолжал Грасси. — Я не видел еще ни одной местности, где была бы малярия и одновременно не было бы комаров.
– Ну и что же из этого?
– А из этого вот что! — воскликнул Грасси. — Или же малярия распространяется одним определенным видом из тридцати или сорока различных видов итальянского комара, или же она вообще не распространяется комаром!
– Гм! — сказал Кох.
Так Грасси с Кохом и не столковались, и каждый из них пошел своей дорогой, причем Грасси не переставал бормотать про себя:
– Комары без малярии... но никогда малярия без комаров... Значит, один специальный вид комара... Я должен найти виновника...
Он сравнивал себя с деревенским полицейским, разыскивающим тайного убийцу, терроризирующего население.
«Нельзя повально обследовать все многотысячное население... Нужно сначала установить местопребывание негодяя».
В 1898 году он закончил годовой курс лекций в Римском университете: он был очень добросовестный человек и давал всегда больше лекций, чем требовалось по программе. Теперь он чувствовал потребность отдохнуть и 15 июля взял отпуск. Вооружившись дюжиной больших пробирок и записной книжкой, он отправился из Рима в жаркую, низменную, болотистую местность, куда вряд ли какой-нибудь умный человек согласился бы поехать на летние каникулы. Не в пример Россу, Грасси, помимо всего прочего, был большим специалистом по комарам. Его слабые, с покрасневшими веками глаза поразительно остро улавливали все мельчайшие детали, отличавшие между собой тридцать с лишним видом комаров, которых он встречал во время своей экскурсии. Он бродил по стране, навострив уши и держа наготове пробирку. По замирающему писку он следил за полетом комара. В какие бы невозможные и грязные дебри тот ни направлялся, Баттиста Грасси его настигал и ловко покрывал своей пробиркой; затем он большим пальцем вынимал добычу, разрывал ее на части и вписывал пару каракулей в свою записную книжку. Так он бродил все лето по самым отвратительным и зачумленным местам Италии.
В конце концов он снял обвинение в переносе малярии с двадцати различных видов комара; он вынес оправдательный приговор всем видам серых и пестрых комаров, которых он встречал решительно всюду: в трактирах, в спальнях, в ризницах соборов...
– Вы невиновны, — говорил им Баттиста Грасси, — потому что ни пьяницы, ни дети, ни монахини, которых вы кусаете, не болеют малярией.
Он ходил по домам маленьких жарких малярийных городишек и надоедал своими расспросами и без того достаточно расстроенным жителям. Он совал свой нос в их домашние дела и был назойлив до неприличия.