Охотники за пчелами
Шрифт:
— За людьми? — усмехнулся всадник.
— Что же делать, сеньор, времена тяжелые, гренгосы платят за череп с волосами по двадцать долларов; сумма подходящая, особенно когда терпишь нужду. Но я прибегаю к такому заработку только в крайнем случае.
— А! Очень хорошо. Теперь скажите, вы знаете меня?
— По слухам, но не лично.
— Имеется ли у вас какая-нибудь причина ненавидеть меня?
— Я уже имел честь сказать вам, что нет.
— Так зачем же вы хотели меня убить?
— Я хотел вас
— Как, негодяй, — сказал всадник, нахмурив брови, — вы осмеливаетесь утверждать подобную ложь, когда вы уже четыре раза стреляли в меня из своей винтовки и вот даже сегодня…
— О, позвольте, сеньор! — с жаром возразил эль-Сапоте. — Это совсем другое дело. Я стрелял в вас, это верно, и, вероятно, еще буду стрелять, но, клянусь спасением души моей, у меня и в мыслях не было вас убивать. Фи! Я! Кабальеро! Как вы можете так дурно думать обо мне, сеньор?
— Зачем же вы стреляли в меня?
— Затем, чтобы лишить вас жизни.
— И вы не называете это убийством?
— Вовсе нет, это просто была работа.
— Как это «работа»? Этот негодяй сведет меня с ума, клянусь честью!
— Сеньор, честный человек обязан держать слово. Мне заплатили.
— Чтобы меня убить? — вскрикнул всадник.
— Именно, — ответил эль-Сапоте. — Вы понимаете, что я обязан был отработать полученные деньги.
Наступило минутное молчание. Очевидно, всаднику довод разбойника казался не столь убедительным.
— Хватит, — сказал он через минуту.
— Я очень этого желаю, сеньор.
— Вы, конечно, понимаете, что ваша судьба в моей власти?
— Было бы трудно оспаривать это.
— Хорошо. Так как, по вашему собственному признанию, вы стреляли с очевидным намерением лишить меня жизни…
— Не могу этого отрицать, сеньор.
— Стало быть, убив вас теперь, когда вы у меня в руках, я только воспользуюсь правом возмездия.
— Это совершенно справедливо, кабальеро. Я должен даже признать, что, действуя подобным образом, вы поступите вполне законно.
Всадник с удивлением взглянул на него.
— Итак, вы согласны умереть? — спросил он.
— Хочу, чтобы вы поняли меня правильно, — живо возразил разбойник. — Я вовсе не желаю умереть, совсем наоборот, но я игрок честный. Я проиграл, значит, должен платить, как того требует справедливость.
Всадник некоторое время размышлял.
— А если вместо того, чтобы воткнуть вам в горло нож, — сказал он наконец, — на что я имею полное право, как вы и сами признаете…
Эль-Сапоте кивнул в знак согласия.
— Если я возвращу вам свободу, — продолжал всадник, — как вы будете себя вести?
Разбойник печально покачал головой.
— Повторяю, я лишу вас жизни. Честный человек обязан держать слово. Я не могу обманывать тех, кто мне платит,
Всадник расхохотался.
— Видимо, вам неплохо заплатили за мою жизнь? — спросил он.
— Да нет, но нужда заставляет мириться со многим. Я получил сто пиастров.
— Всего-то? — презрительно воскликнул всадник. — Я думал, что стою дороже.
— Гораздо дороже, тем более что задача эта трудная, но в другой раз я возьму серебряную пулю.
— Вы идиот, приятель. Вы не убьете меня никогда. Сегодняшний случай вас ничему не научил. Я четыре раза слышал свист ваших пуль, это мне надоело. И мне захотелось узнать наконец, кто в меня стреляет. Как видите, это мне удалось.
— Это правда. Впрочем, может быть, вы не подозревали, что я находился так близко от вас. Всадник пожал плечами.
— Я даже не хочу спрашивать, кто вас нанял. Возьмите, вот ваш нож, он мне не нужен. Ступайте, я слишком презираю вас, чтобы бояться. Прощайте!
Говоря это, всадник встал и жестом, исполненным величия и презрения, велел разбойнику уходить.
С минуту разбойник пребывал в нерешительности, потом, низко поклонившись своему великодушному врагу, сказал голосом, слегка дрогнувшим от волнения:
— Благодарю, сеньор. Вы лучше меня, но все-таки я вам докажу, что я не такой негодяй, как вы думаете, и что во мне сохранилось нечто человеческое.
Всадник только молча пожал плечами и пошел прочь. Разбойник смотрел ему вслед с непривычным для него чувством печали и признательности, придававшим его физиономии несвойственное ей выражение.
— Он не имел права мне верить, — прошептал разбойник. Читатель уже заметил его склонность к монологам. — Да, он мне не верит. Впрочем, как же можно верить моим словам? Тем хуже! Тяжело будет, но честный человек обязан держать слово. Я ему докажу, что он еще меня не знает. В путь!
Утешившись этими словами, разбойник вернулся к скале, за которой прежде прятался, обошел ее, отвязал укрытую там лошадь, вскочил в седло и ускакал, бормоча с искренним восторгом:
— Какой храбрец! Какая сильная натура! Как будет жаль, если его убьют из-за угла, как антилопу! Ей-богу, я постараюсь, чтобы этого не произошло, не будь я Сапоте!
Он переправился вброд через Вермехо и вскоре исчез в высокой траве на противоположном берегу.
Когда наш храбрый незнакомец удостоверился, что разбойник уехал, он определил по отбрасываемой деревьями тени время и, внимательно осмотревшись, издал длинный пронзительный свист, многократно повторенный эхом.
Через несколько секунд послышалось отдаленное ржание, потом почти сразу же быстрый топот копыт, похожий на отдаленные раскаты грома. Затем совсем рядом затрещали ветки, кусты расступились, и взору нашего незнакомца предстал его великолепный мустанг.