Охотники за скальпами
Шрифт:
Эти мысли не возникали в моем сознании, хотя могли бы, пока глаза с восторгом смотрели на изгибы тела прекрасного существа. Мне показалось, что я уже видел это лицо. Действительно, несколько мгновений назад, когда смотрел на старшую женщину. Одно и то же лицо – говоря фигурально, лицо, переданное матерью дочери: тот же высокий лоб, те же лицевые углы, те же очертания носа, прямого, как луч света, с тонкими, подобными спиралям изгибами ноздрей, какие встречаются на греческих медальонах. И волосы одинаковые, золотистые, хотя у матери в них видны серебряные прядки. Пряди девушки как солнечные лучи, падающие на шею и плечи; а шея и плечи такой изящной белизны, что могли бы быть
Возможно, это все покажется вам слишком возвышенным; фигуральным, если хотите. Но ни писать, ни говорить иначе на эту тему я не могу. Но не буду больше рассуждать и избавлю вас от подробностей, которые вам малоинтересны. В обмен сделайте мне одолжение: признайте, что то существо, которое произвело на меня такое впечатление, было прекрасно.
– Ах, мадам и мадмуазель был бы ошень добры, если бы сыграль «Марсельез», великий «Марсельез». Что скажет майн клайне фройлен?
– Зоя, Зоя, бери свою бандолу [71] . Да, доктор, мы сыграем ее для вас с удовольствием. Вам нравится музыка. Нам тоже. Давай, Зоя!
71
Разновидность лютни.
Девушка, которая внимательно наблюдала за работой натуралиста, прошла в дальний угол комнаты, взяла инструмент, похожий на гитару, вернулась и села рядом с матерью. Бандола заиграла вместе с арфой, и струны обоих инструментов издавали волнующие ноты «Марсельезы».
В исполнении было что-то возбуждающее и изящное. Мне показалось, что инструментовка выполнена прекрасно; и голоса играющих в сладкой и душевной гармонии сопровождали музыку. Я смотрел на Зою: лицо девушки оживилось благодаря вдохновенным словам гимна, она вся словно светилась и казалась каким-то бессмертным существом; молодая богиня свободы призывает своих детей «к оружию!»
Ботаник перестал работать и стоял, восхищенно слушая. При каждом возгласе “Aux armes, citoens!” старик щелкал пальцами и притоптывал в ритм музыке. Он был полон тем духом, который в то время охватил всю Европу.
«Где я? Французские лица, французская музыка, французские голоса, все разговоры на французском! – потому что ботаник обращался к женщинам на этом языке, хотя и с сильным рейнским акцентом, что подтверждало мое первое впечатление о его национальности. – Где я?»
Я осмотрел комнату в поисках ответа. Я узнавал стулья Campeachy [72] со скрещенными ножками, petate [73] из листьев пальмы.
72
Стул своеобразного устройства. Задняя спинка, слегка изгибаясь, образует задник ножек, которые пересекаются с передними, как в раскладном походном стуле. Не могу описать понятней. Похоже на разновидность кресла-качалки, какое используют в Америке, только меньше и дешевле.
73
Коврик (исп.)
На матраце у моей постели спала собака.
– Альп! Альп!
– О, мама, мама, ecoutez [74] , незнакомец зовет.
Собака вскочила и, встав передними лапами на постель, радостно завизжала. Я протянул руку и потрепал ее, в то же время произнося ласковые слова.
– О, мама, мама, он ее узнал. Voila!
Женщина
– Mon Dieu! Он здоров. Его глаза, доктор. Как они изменились!
74
Послушай (фр.)
– Я, я; много лючше, много лючше. Эй, тише, зобака! Уберите зобаку!
– Кто? Где? Скажите, где я? Кто вы такие?
– Не бойтесь. Мы друзья. Вы были больны.
– Да, да! Мы друзья, вы были больны, сэр. Не бойтесь нас, мы вам поможем. Это хороший врач. Это мама, а я …
– Ангел с неба, прекрасная Зоя!
Девушка удивленно посмотрела на меня, покраснела и сказала:
– Послушай, мама! Он знает, как меня зовут!
Это был первый комплимент, полученный ею из уст любви.
– Карашо, мадам. Он скоро поправится. Посторонись, мой добрый Альп! Твой хозяин поправится, карошая зобака, ложись!
– Может, доктор, нам оставить его? Этот шум…
– Нет, нет! Пожалуйста, останьтесь со мной! Эта музыка. Поиграйте еще.
– Да, музик, это карашо. Карашо для боли.
– О, мама, давай еще поиграем.
Мама и дочь взяли инструменты и снова начали играть.
Я долго слушал сладкие звуки и смотрел на прекрасных музыкантш. Веки отяжелели, и реальность вокруг сменилась сном.
Неожиданное прекращение музыки разбудило меня. Мне показалось, что я во сне слышал, как открылась дверь. Посмотрев туда, где сидели музыкантши, я их не увидел. Бандола [75] лежала на оттоманке.
Со своего места я видел не всю комнату, но знал, что кто-то вошел через наружную дверь. Я слышал приветственные возгласы и ласковые слова, слышал шелест одежды, слова «Папа!» и «Моя маленькая Зоя!» Последние слова произнес мужчина. Потом последовал негромкий разговор, слова которого я не разобрал.
75
Бандола, бандолин – струнный инструмент, похожий на гитару. Его можно встретить почти в любом мексиканском доме, и редко найдется человек, который не умеет на нем играть. Его можно назвать гибридом гитары и банджо, так как у него есть черты обоих этих инструментов.
Прошло несколько минут, я лежал молча и прислушивался. Вскоре в коридоре послышались шаги и звон шпор, задевающих крытый плиткой пол. Шаги прозвучали в комнате, человек подошел к кровати. Посмотрев на него, я вздрогнул. Передо мной стоял охотник за скальпами!
Глава тринадцатая
Сеген
– Вам лучше. Скоро совсем поправитесь. Я рад, что вы выздоравливаете.
Это он говорил, не протягивая руку.
– Я у вас в долгу: вы спасли мне жизнь. Ведь это так?
Странно, но я был убежден в этом, как только увидел этого человека. Думаю, эта мысль приходила мне и раньше, после того, как я очнулся. Может, я встретил его, когда искал воду, или мне это только приснилось?
– О, да, – ответил он с улыбкой, – но мне пришлось вмешаться, потому что вы были на краю гибели.
– Пожмете ли вы мне руку? Простите ли меня?
Даже в благодарности есть что-то эгоистичное. Но как необычно изменились мои чувства к этому человеку! Я просил руку, которую несколько дней назад в приступе гордой морали отверг, как нечто отвратительное.