Окаянная душа
Шрифт:
— Эй, ребята, что вы там сидите без дела?
Курт отвернулся от Зарины, которая с этим ее отрешенным выражением на лице походила на зомби, пытающегося решить пример с логарифмами, и посмотрел вниз. На беговой дорожке стоял тренер Полькин и внимательно их разглядывал.
— Мы прогуливаем, — отозвалась Зарина, с чрезмерным позитивом помахав тренеру рукой с зажатым в ней «апельсиновым миксом».
— Тогда хотя бы скрывались что ли. — Полькин добродушно улыбнулся и почесал затылок. — А то как-то неприлично прогуливать урок прямо на глазах у преподавателя.
— Если не светиться перед учителем,
— Не включай меня в свою компанию прогульщиков, — сдержанно попросил Курт. — У меня освобождение от физкультуры.
Вряд ли бы Зарина оставила это заявление без ехидного замечания, если бы в этот момент ее внимание не переключилось на стремительно мчащуюся к тренеру через весь стадион Сару. Полькин тоже заметил приближающийся объект и, махнув «прогульщикам» на прощание, спешно ретировался в противоположном направлении. Десять секунд спустя мимо ограждения с воплями пробежала Сара, а потом все стихло.
Зарина некоторое время смотрела ей вслед, а затем, поставив бутылку с холодным напитком на скамью рядом с Куртом, потянулась к своей сумке, которую до этого бросила на землю. Юноша с любопытством следил за ее действиями. Он первый раз видел девочку с сумкой, обычно она себя такими аксессуарами не обременяла.
— Скажи «мясо», — протянула Зарина, извлекая из сумки фотоаппарат — обычную цифровую «мыльницу» — и щелкая кнопкой.
Курт нахмурился и призадумался, стоит ли сказать что-нибудь по поводу нарушения норм защиты персональных данных, но решил промолчать. Уж очень напряженно девочка выглядела, с отсутствующим видом рассматривая его снимок на дисплее фотоаппарата. Курт несказанно удивился, осознав, что его, как ни странно, беспокоит состояние Эштель. С какой, казалось бы, стати?
Юноша прикусил губу и сильнее потянул воротник, будто стараясь полностью скрыться за ним. Его карие глаза пристально следили за хрупкой фигуркой, вертящей в руках фотоаппарат. На первый взгляд Зарина пребывала в обычном беспечном настроении, но Курту слишком часто приходилось сталкиваться с ней, чтобы его бдительное око сумело уловить едва различимую настороженность, распространяющуюся от девочки. А эти косые взгляды, которые она бросала то ли в небо, то ли в незримую даль, видную лишь ей? Зарину явно что-то беспокоило.
«Одну минуточку, — одернул Курт себя, раздраженно вдыхая холодный воздух. — Какое мне дело до того, что мучает эту девицу? Мы с ней не друзья. Пусть сама решает свои проблемы!»
Однако юноша не мог оторваться от Зарины. Что-то неправильное было в этих ее внутренних метаниях. Нелогичное. Несвойственное для нее. Но почему он беспокоился? Курт собрался с духом и сурово начал объяснять самому себе, что все дело в изначальном поведении Зарины. Она была словно дикий необузданный зверь, играющий на городских улицах. Сейчас же она вела себя, как раненый зверь. И этот зверь был параноидально насторожен, а потому вдвойне опасен. А ведь Курту, как нормальному члену общества, нужно беспокоиться о людях, несущих в себе опасность? Ему же следует волноваться? Ведь так?
— Тебя что-то тревожит? — тихо спросил юноша. — Не хочешь поделиться?
«Черт! Черт!
Разноцветные глаза сфокусировались на лице Курта, будто лазеры на мишени. Юноша почувствовал себя неуютно под этим изучающим взглядом.
Зарина задумчиво рассматривала щеки Курта, выглядывающие из-за воротника, — пунцовые от холода. «Рассказать Барону о червяке, выползающем из промежуточного пространства, и замках с ключиками? Явно…»
— Фиг тебе, — бесстрастно отозвалась Зарина, пряча фотоаппарат в сумке.
Карие глаза Курта вспыхнули гневным огнем, и он разразился новым внутренним монологом, в котором нещадно ругал себя за проявленную слабость, а также зарекся безотчетно притворяться добреньким.
«Добро нужно проявлять к тем, кто это заслужил!» — сердито думал юноша, подавляя желание спихнуть соседку со скамьи. Все же он опасался сдачи.
— Знаешь, при всех твоих попытках тебе все равно не добиться искренней душевности, — прозвучал рядом с юношей задумчивый голос. Курт покосился на Зарину, которая теперь походила на философа, рассуждавшего о смысле какого-то занятного высказывания. И роль этого «высказывания» предстояло сыграть Тирнану. — Хочешь узреть душевность во плоти, взгляни на Лауса.
— У тебя хороший брат, — осторожно проговорил Курт. Он предпочел не обращать внимания на критику в свой адрес.
Разноцветные глаза девочки засияли чуть ярче, и юноша вдруг понял, что его слова рассмешили ее.
— Ага, — девочка кивнула. — Настолько хороший, что его скоро порвут на сувенирные тряпочки.
— Как это? — Любопытство слегка усмирило гнев, и Курт мог уже спокойнее смотреть в бледное ухмыляющееся лицо.
— Какая-то телка пустила слух, что Лаус и правда собирается жениться. Теперь в девичьем мире страшный ажиотаж, будто при митинге по поводу задержки заработной платы. Я не удивлюсь, если в скором времени у нашего дома будут разгуливать девицы в свадебных платьях и лентах на всю грудь с надписью «Возьми меня полностью».
«Вот оно как», — Курт не слишком удивился популярности брата Зарины. Все-таки столь эффектный парень был достоин внимания.
— Он довольно впечатляющий юноша, — сказал вслух Курт.
Зарина прищурилась и сладко улыбнулась.
— Барон! Что за нежданные комплименты? Запал на моего братца? Ты что, голубочек сизокрылый?
Курт досадливо поморщился.
— Не понимаю, каким образом в твоей голове возникают подобные мысли.
— Офигительно просто. — Зарина прищелкнула пальцами. — Какой парень будет петь восторженные дифирамбы другому парню? Следишь за мыслью? Попахивает гейским душком.
— Вот поэтому-то я и выбрал самую что ни есть нейтральную оценку: «впечатляющий». Этот человек вызвал у меня лишь положительные эмоции. Вот и все.
— Да, да, дури деткам головы! Но если хочешь, я чисто по знакомству опишу братцу все твои блистательные качества — авось Лаус тобой заинтересуется.
— Спасибо, не надо, — с нажимом произнес Курт, спешно придумывая тему для смены разговора. — Ты не позабыла о нашей сделке, Эштель?
С лица Зарины тут же исчезло все веселье, а взгляд стал колючим.