Окажись на моём месте
Шрифт:
В тот самый миг, когда Иван потянулся за початой бутылкой шампанского, стоявшей в изголовье кровати, зазвонил телефон. От неожиданности он вздрогнул, звонок повторился.
– Возьми трубку, – крикнул Иван, обращаясь к своей гостье.
– Сам бери, – голос Лили не отличался доброжелательностью, и был сильно изменен торчащей во рту зубной щеткой.
– Вот сука, – Иван встал, не выпуская бутылку из руки. Зрелище было жалкое. Красотой он не блистал, а обнаженным мог сниматься в фильме ужасов. На болезненно худом теле острыми углами торчали колени и локти, на продавленной всяческими излишествами груди, как памятник
– Ало.
– Привет, – голос в трубке принадлежал Дыне.
Они были знакомы с детства, вместе курили на чердаке, учились в одном классе затем в профтехучилище, вместе сидели в тюрьме. Кличку другу дал Иван. Однажды летом тот появился на улице совершенно лысым, родители решили, что так будет легче переносить жару.
– У тебя голова, как дыня, – вместо приветствия выдал Иван. С тех пор это слово стало вторым именем пацана.
Дыня был тенью Ивана. По натуре трусливый, он боялся впасть в немилость. Поэтому никогда не перечил, старался упреждать любые желания вождя, в актах наказания проявлял особую жестокость и рвение. Если стая била стекла в окнах, то камень в его руке должен быть самым большим, вдруг вожак смотрит. Если пустели карманы пьяного, спящего под забором, все должно закончится его пинком в зад несчастного, вдруг вожак смотрит. Если шайка желает распить бутылку вина, и припадает губами к горлышку бутылки, то его глоток должен быть самым большим, вдруг вожак смотрит. Это и привело его за решетку.
Однажды они сидели на берегу реки. Их было шестеро: четверо ребят и две девушки, все они учились в одной группе. Компания Ивана значительно уменьшалась с годами, что объяснялось естественным отбором. В километрах десяти сходил с ума от жары город. В лодке, на половину вытащенной на песок, еще оставалась бутылка водки, но друзья о ней не вспоминали, им было уже хорошо. Иван обнимал за талию Люду, а Дыня целовался с Валей, Сергей и Вова только, что вышли из воды, и заплетающимися языками о чем – то говорили.
Вдруг Дыня завалил Валю на песок, и его рука скользнула под лифчик. Такое развитие событий явно не входило в планы девушки. Она грубо оттолкнула навалившегося юношу.
– Ты что мозги пропил, мы же не одни, – гневно накинулась Валя, поправляя купальник.
Дыня стоял над ней в растерянности. Девушка ему нравилась, и он стыдился своей выходки, но с другой стороны, что скажет Иван, увидев, как его отвергли. Тот не заставил ждать своей реакции:
– Дыня, у тебя, наверное, не стоит, или ты не знаешь куда вставлять, иначе она бы тебя не отталкивала.
– И стоит, и знаю, – ничего умней не смог ответить, надув губы, осмеянный, тупой парень.
– Так докажи. А будет выпендриваться, дай по роже, – вожак и его подруга засмеялись пьяным смехом. – Мужики, Дыня сейчас будет доказывать, что он мужчина.
Валя, почувствовала не доброе, стала отползать, сидя, отталкиваясь ногами. Дыня дрожал. В эту минуту он ненавидел девушку, которая может стать причиной его позора. Если он не сделает того, что говорит вождь, он будет изгнан, а все вокруг будут считать его размазней и слизняком.
– Чего же ты стоишь. Она сейчас удерет, – голос
Дыня направился к девушке. Его глаза выражали решимость безумца. Валя испугалась.
– Игорек, ты что, не надо. – Она смешно засовала ногами по песку, но он успел схватить ее за руку.
– Пусти, скотина. – Злость сменила страх. Валя попыталась вырваться и ткнула Дыню ногой. Он рванул ее на себя, и наотмашь ударил тыльной стороной ладони по лицу, затем еще и еще. Ужас перекосил рот девушки. Она упала навзничь. Дыня навалился сверху.
– Не надо, пожалуйста, не надо, – закричала жертва, когда в стороны полетело разорванное бельишко. Дрожащая рука засыпала рот песком. Он овладел ею.
– Козлы. Остановите его, – всполошилась Люда.
– Заткнись, а то положим рядом. – Иван даже не посмотрел на нее. Он не мог оторваться от происходящего в пяти шагах от него. Кровь закипала от возбуждения. О, это зрелище униженного, раздавленного человека.
– Вставай. Дай я. – Иван нетерпеливо дергал Дыню за плечо. Тот послушно встал и отошел в сторону, не поднимая глаз. Валя уже не сопротивлялась. Опухшие, окровавленные губы, слезы вперемешку с песком – все это заводило вожака.
Никто не обратил внимание, на то, что убежала вторая из девиц. Остановилась она, лишь наткнувшись на рыбаков. Трое мужчин и девушка нашли истерзанную Валю там, где ее бросили насильники. Вечером их арестовали. Для Ивана и Дыни начались четыре года нелегкой тюремной жизни.
– Эй, алло. Ты что, онемел от траханины? – Хрипел, давясь смехом, Дыня.
– Да нет. Задумался. – Иван отпил шампанского.
– Между прочим, друзья так не поступают. Мог бы и меня позвать. Или шлюху стало жалко.
Иван посмотрел направо. Там в ванной комнате он увидел, как Лиля склонилась над раковиной, ее груди противно раскачивались в такт движением руки. Ему стало не по себе:
– Заткнись, Дыня. И так тошно. Чего хотел.
– Когда увидимся?
– Вечером, как обычно. – Иван бросил трубку.
Он вышел на кухню. Вылил остатки шампанского в раковину. Открыл кран холодной воды, подставил голову под струю. Затем прошел в комнату и оделся.
– Эй ты, убирайся, – он бросил девушке комок из тряпок, который был ее одеждой, – и, ради бога, молча. А, то…
Глава 3
Антон подъехал к банку за пять минут до девяти. Здание выделялось среди прочих своей современностью и основательностью. Как Гулливер оно втиснулось в квартал низкорослых лилипутов – строений (все дома вокруг были двух этажными, постройки начала века), отражая солнечный свет зеркальными окнами, размежеванными узкими металлопластиковыми полосками рам.
Пять этажей стекла и бетона заставляли человека чувствовать себя маленьким муравьем. Муравьи стекались ручейками к определенному времени, и это время называлось началом рабочего дня. Ручейки сливались в поток, который устремлялся вверх, растекался по этажам, заполняя кабинеты, коридоры и лестничные площадки. Там, внизу, по ту сторону входной двери, они были похожи друг на друга в своей суетливости, озабоченности, в поисках радости и удовольствий, в стремлении убежать от огорчений и разочарований. И только здесь распознавались, как управляющие, начальники отделов, служб, подразделений, как простые клерки. Эта была большая костюмированная игра в инкубаторе успеха и неудач.