Оказия
Шрифт:
Покидая негостеприимный дом, который почему-то называли замком, хотя от замка в нем остались только два яруса дряхлой башни, Оболонский подводил итоги: визит к Меньковичу принес совсем не те плоды, на которые он изначально рассчитывал. Во-первых, о Матильде не узнал ничего определенного – увы, Куница не врал. Во-вторых, вероятнее всего, заимел личного врага, убежденного в том, что столичный чиновник прибыл, дабы раскрыть его тщательно скрываемые в болотной глуши замыслы дворцового переворота. И с учетом того, сколько незанятых рук, ног и голов болталось во дворе дома Меньковича, эти замыслы и вправду могут остаться нераскрытыми. А в-третьих, он встретил здесь человека, которого меньше всего ожидал увидеть. Даже если это не имело никакого отношения к делу Брунова, Оболонский знал, что неприятностей не избежать.
Глава третья
Конкордию
Как только был найден способ магически подслушивать за закрытыми дверями, любые тайные переговоры переставали быть тайными. Как только маги обнаружили возможность с помощью иллюзии вводить в заблуждение даже самый коварный и изощренный ум, всякие сделки, будь то финансовые или политические, становились бутафорскими. Любой мало-мальски значимый человек вынужден был нанимать мага, чтобы оградить себя от посягательств мага противной стороны. Магов возвели не просто в почет, они стали незаменимы. И постепенно это стало проблемой самой по себе, ибо по достоинству оцененные тауматурги не желали оставаться в рамках прислуги. Они сами возжелали властвовать. Мир неуклонно стал меняться, в мире все больше и больше начинали властвовать маги и этому нельзя было воспрепятствовать.
Отдушина была найдена там, где ее искать никто и не думал. Как-то совершенно случайно обнаружилось, что в центральных землях Европы, примерно там, где находился ее географический центр, было пятно неправильной овальной формы размером этак верст триста на триста. Удивительное свойство этих земель заключалось в абсолютной невосприимчивости к магии. Здесь не работало ни одно магическое заклинание, магические амулеты и снадобья теряли свою силу, с фальшивых денег слетала иллюзия настоящести. О домовых и леших здесь знали только по сказкам.
Над причинами такого удивительного явления ломали голову лучшие ученые умы, но ни к какому однозначному выводу так и не пришли. За два столетия тщательных изучений было ясно лишь одно – природа магии далеко не так проста, как казалось раньше.
Но объяснимо это или нет, а «белое пятно» в центре Европы существовало. Сначала никто не понял грандиозность этого открытия, однако, когда один прусский маркграф успешно провел здесь тайные переговоры с русскими князьями-заговорщиками в обход как польского короля Казимира Ягеллона, так и русского великого князя Василия II, никому не нужные земли на пути из Москвы в Варшаву сразу стали подниматься в цене. О тайном мир узнает куда раньше явного, о котором трубят на каждом углу.
Честь и хвала местным князьям из рода Любартовичей, которым испокон веков принадлежали эти земли и которые всегда стояли в стороне от дележа короны Великого Княжества Литовского! Они сумели грамотно воспользоваться ситуацией, чтобы выйти из-под влияния России, Польши и даже условно-независимого к тому времени Великого Княжества Литовского, подмятого западным соседом и вскоре исчезнувшего с лица земли.
Анклав сначала за глаза, а потом и открыто стали называть Конкордией, Княжеством согласия, и когда новое государство неожиданно признали западноевропейские страны, кровно заинтересованные в его необычных услугах, официально стал именоваться именно так – Княжество Конкордия. Иногда его называли Белым княжеством или Alba Ducatus, а его князья обрели небывалый политический вес. Свою славу в полном соответствии с собственным девизом: «Честь и слово нерушимое» Конкордия заработала исключительно честным трудом – она предоставляла возможность проведения разнообразных переговоров, заключения сделок и подписания любых договоров, свободных от магического подслушивания и обмана. Естественно, никто не исключал обычного мошенничества, не связанного с магией, но конкордские князья предоставляли даже такие немыслимые для прожженной и лукавой Европы услуги, как проверка благонадежности партнеров. А темницы? Куда как не в Конкордию можно было засунуть провинившегося мага и со спокойной душой знать, что он не сбежит оттуда благодаря своим способностям?
Умелая и грамотная политика белых князей принесла невиданные плоды. Никто не смел оспаривать сделки, заключенные на территории Конкордии. Никому не приходило в голову ставить под сомнение договоренности, достигнутые в его границах. Ибо каждый знал – здесь
Естественно, трудно было ожидать, что такой лакомый кусочек останется без пристального внимания соседей. И с польской, и с русской стороны было немало поползновений подмять под себя вожделенные земли, и после не одного десятка лет непрерывных мелких стычек, войнушек и набегов Конкордия обнаружила себя солидной костью в горле. Благодаря непрерывному денежному потоку, текущему в ее закрома, она сумела нанять неплохую армию для защиты собственных границ и обучить шпионов, втершихся в доверие к высокопоставленным особам практически всех правящих европейских домов, чтобы получать свежайшую информацию о планах противника, вливать соответствующую дезинформацию и умело стравливать между собой врагов княжества. За двести лет противостояния с внешним миром Конкордия научилась обороняться и нападать, хотя изначально ей прочили совсем иную судьбу.
Белый трон был весьма и весьма лакомым кусочком, и не мудрено, что за его обладание и удержание шла непрекращающаяся война как снаружи Конкордии, так и внутри ее. И у Меньковича, если его родословная и вправду позволяла претендовать на трон Любартовичей-Тройгелонов, был очень хороший аппетит.
– Итак, господин капитан-поручик, что расскажете? – поздним вечером, когда слабая прохлада коснулась земли, Оболонский зашел к Кардашеву, – Вы придумали достаточно достоверный рассказ, чтобы я Вам поверил?
Тусклый огонь лампы с порядком подкопченным стеклом освещал мало, зато не бил настырно в глаза и позволял скрыть маленькие погрешности поведения, именно те, которые хотелось уберечь от всевидящего ока бдительного собеседника. Кардашев знал, что ему предстоит трудный разговор. Он знал, что ему нужно убедить человека, способного причинить весьма ощутимые неприятности, но которого нелегко провести. А еще он знал, что, не закончив дело, уехать отсюда не может.
– А чему вообще Вы можете поверить, господин Оболонский? – меланхолично ответил молодой человек, небрежно смахивая пот со лба и откидывая влажную прядь волос назад, – Поверите ли, что чуть больше двух недель назад мои люди вылавливали распоясавшихся кикимор недалеко от Кобылянок? Далековато от интересов российской империи? Верно. Только кикиморки об том не знали. Мы уже ехали назад, в первопрестольную, как дошли до нас слухи об оборотне. Один купец, побывав в Звятовске, направлялся на юг, так мы и встретились, в одном местечке под названием Романы. Слыхали? Нет? Ну и ладно. Этот купец нам про Брунова и сболтнул по пьяни. Приятельствовали они, понимаете? А нам ведь границы не указ, советник. Это вы там что-то делите, а мы работаем. Уж не знаю, поверите ли, но мы не всегда только по указке Службы нечисть вылавливаем. Мы, к примеру, если идем по бережку, а в реке кто-то тонет, спасать бросимся, и не важно нам, чей там ребенок тонет, холопский али кметов. Не важно нам, понимаете, Оболонский?
Оболонский понимал. А еще он знал, что Кардашев врет. Точнее, правды всей не говорит.
За стеной в трактире громко гоготали и пьяно ругались; ночью, когда жара немного спадала, жизнь в питейном заведении только начиналась. Торговали и откупным хлебным вином, и местным вареным пивом, и горьковатым квасом, перекисшим и перебродившим, зато холодным. Что ж, жизнь как жизнь.
– Ладно, – кивнул Константин, – Остаться пока я вам позволю, но работать будем вместе. Без меня ни шагу.
Кардашев невольно скривился, однако переубеждать собеседника не стал. Какая-никакая, но победа: капитан-поручик, признаться, не ожидал, что она достанется ему так легко. А там жизнь покажет – вместе ли они будут работать.
– Итак, что Вам известно?
Герман не был намерен сразу же выкладывать карты на стол. Да и не сразу, а и вовсе не намерен. Однако волей-неволей приходилось подстраиваться под Оболонского. Тауматурга он не боялся, но хорошо понимал, что тот способен доставить отряду немалые неприятности. А лишний шум ни к чему. Совсем ни к чему… Да и помощь тауматурга, возможно, не лишней будет… Если грамотно ею распорядиться.
Так что Кардашев небывало расщедрился на рассказ. К примеру, поведал про то, как наведался к Брунову, да опоздал – аккурат хоронили. Потом про то, как отряд колесил по округе, выпытывая про Матильду, пропавших детей да призрачных оборотней…