Океан разбитых надежд
Шрифт:
Бетани подключается к разговору:
– Правда? – её зрачки молниеносно увеличиваются. – Я обожаю Ариану!
Мне приятно, что хотя бы кто-то разделяет мои интересы. Обычно их разделяет только отражение в зеркале. Поэтому я, невысоко подняв стаканчик с газировкой, произношу тост:
– За торжественную встречу верных фанатов!
Подруга смеётся, после чего поднимает свой стаканчик, и мы чокаемся, при этом продолжая смеяться. Моррису не понять некоторых вещей, ведь он совсем не интересуется популярной музыкой. Он бы точно поддержал разговор, если бы речь зашла о тяжёлом роке.
– Так, Бетани Роун, правда или действие?
Девушка, которая всё воркует со своим парнем, начинает заливаться громким и нескромным смехом. Похоже, её избранник умеет хорошо шутить. Их наполненные бокалы снова встречаются в прозрачном звоне. Интересно, за что они выпивают?
– Правда, – решительно отвечает девушка Моррису.
Тот, довольно улыбаясь, спрашивает:
– Есть ли у тебя тайна?
– Тайны есть у всех, Моррис, только не каждый готов нести на своих плечах их тяжёлое бремя. – заключает Бетани, делая глоток газировки, – Что насчёт тебя? – вдруг обращается она ко мне, и я вздрагиваю.
Но Моррис отвечает девушке в этот момент:
– Надеюсь, твоей тайной является влюблённость.
Бетти говорит верные вещи – не каждый готов нести на своих плечах их тяжёлое бремя.
Она закатывает глаза после слов парня:
– Поверь, точно не в тебя, – специально обламывает его девушка, и Моррис строит смешную гримасу ей в ответ.
Вообще-то Моррис может флиртовать в абсолютно любой ситуации, и ему без разницы, с кем. Ведь флирт ни к чему не обязывает, думает он. Флирт опаснее, чем думает юноша, ведь это непредусмотренные действия, полёт фантазий и нежданные события. Бетти поворачивается ко мне.
– Я выбираю действие, – неуверенно бормочу я.
Но девушка продолжает стоять на своём:
– Эй, нельзя уклоняться от правды: это против правил, забыла? – театральное разочарование на её лице выводит меня из состояния равновесия всё больше.
Тайны, тайны, тайны. Больше всего на свете я не терплю именно их. Они всегда сложны по своему строению, они бывают неподъёмными, они разбивают человека раз за разом, пока тот хранит их внутри себя. Бетти будто бы знает, за какие ниточки нужно дёргать, чтобы заставить меня почувствовать себя уязвимой.
– Да брось, – обращается Моррис к Бетти. – Неужели есть нечто, заставляющее Кэтрин Лонг молчать? – он выпучивает на меня пьяные глаза.
– Лучше не смотри на меня так, – предупреждаю я.
– Это просто игра, Кэт, – обиженно фыркает Моррис.
– Личная жизнь – никакая не игра, – подкалываю я парня, который меняет партнёров каждую неделю.
Бетани снова кладёт руку мне на плечо:
– Мы поняли, Кэтрин, мы поняли, – она широко улыбается и, кажется, краснеет. – Моррис, а тебе придётся принять поражение.
Я благодарю девушку и расслабляюсь. Боюсь, если бы не она, я бы давно начала поливать надоедливого Морриса грязью. Он неплохой парень, даже помогает старушкам переходить дорогу, но иногда бывает назойлив – слишком назойлив. И это ещё одна причина, по которой я не общаюсь с ним так тесно, как с Бетани.
– Даже не смей расслабляться, Кэтрин, тебе придётся выполнить действие, –
От него веет перегаром, и я уже знаю, что ответить:
– Я тебя не боюсь, – смеюсь я. – Выпить три стакана водки подряд? Все вы, парни, одинаковые!
Моррис скрещивает руки на груди и надувает губы, демонстрируя свою обиду.
– Каждый человек неповторим, – защищается он.
– Но только не парни.
Они все одинаково жестоки и бестактны.
– Кэтрин, прекрати, – улыбается Бетти.
– Он первый начал! – упираюсь я.
Подруга мягко заканчивает:
– Вы оба хороши.
Музыка становится громче: в ход пошла далеко не первая магнитола. Отовсюду слышны самые разные мелодии.
В гостиной начинается настоящий балаган. Мы с Бетани выглядываем туда, но не видим ничего из-за плотной толпы подростков. Плывя по волнам музыки, они бесцельно размахивают поднятыми вверх наполовину пустыми бокалами. Хриплые песни негромко играют из залитой сладкими напитками магнитолы, какой я ранее могла видеть только в старых фильмах. Готова поспорить, что та магнитола – практически раритет. На маленьком, выгоревшем экранчике еле-еле отображается название песни; серебристый корпус отливает тусклым сапфировым. Но теперь на нём можно разглядеть ореховые потёки, к которым намертво приклеились блестящие искры конфетти. Гостеприимность Морриса всегда его подводила.
– Ты должна написать письмо с признанием в любви любому парню из детского дома, – говорит вдруг Моррис, и я давлюсь газировкой.
Билли Акерс не будет в восторге от этой идеи – это самая первая мысль, проскользнувшая в моей голове.
– Нет уж, – я моментально отрезаю. – С чувствами я играться не буду.
Бетани подключается к разговору:
– Тогда выпей три стакана водки, – она пихает меня в бок и звонко смеётся. – Выпьешь, и будь по-твоему. Да и смелости прибавится.
Смелости у меня не прибавится, а вот проблем с матерью – это точно. Она сама не прочь выпить несколько бокалов хорошего алкоголя, но мои давние попытки она не поддержала.
– Спасибо, я откажусь от выпивки, – я робею. – Вы уверены, что не хотите дать мне другое задание?
– С тобой неинтересно играть, Кэтрин, – вздыхает парень, – Кажется, мы зря позвали тебя на вечеринку, – Моррис точно знает, как на меня подействовать, и это меня напрягает.
– Я и не просилась, – напоминаю я. – Вы первые подсели ко мне в школьном кафетерии, забыли?
– Остынь, он шутит, а это – просто игра, Бетани протягивает мне стаканчик со своей газировкой со льдом, но я отказываюсь.
– Чувства других – не игра.
Наверное, я так уверена в этом, потому что игрались с моими. Я знаю, каково это, когда сыплют обещаниями, когда нашёптывают красивые слова, а потом отбирают всё в одно неуловимое мгновение. Я знаю, каково это – быть зажжённой, как спичка, а затем резко потушенной.
Но давление со стороны ребят нестерпимо. Они пришли сюда веселиться, как и я, а вынуждены наблюдать за моим поникшим выражением лица. Вообще-то я никогда не бываю вспыльчивой. Но, когда дело касается особенных тем для меня, как отношения, я не могу сдержать эмоций.