Океан. Выпуск десятый, Коржиков Виталий Титович

Океан. Выпуск десятый

1984 г.

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

ПРИХОДИ К НАМ НА МОРЕ!

С. Мекшен

ВЕТЕР С МОРЯ

Кто там, невзвидев света, Мечется,

зол и черен, Берег ломая? Это — Ветер с моря. Вызов бросая пристаням, С пресной водой в заторе, Ночь разрывает выстрелом Ветер с моря. Тем, кто в тоскливость прячется, Маленьким маясь горем, Вытрясет душу начисто Ветер с моря. Тем, кто, как бедный родственник, Тянет припевы в хоре, Голос подарит собственный Ветер с моря. Сцепленный с бурей намертво, С гладью небесной в ссоре, Да никогда не оставит нас Ветер с моря!

А. Коробкин

В СТРЕЛЬНЕ

Суда, в порту причал освободив, Зарю в моря буксировали лагом. Волнуясь, мы глядели на залив И берег вымеряли скучным шагом. Мы с гордостью тельняшки на груди Носили… И боялись наши мамы — Далеко увезут нас корабли, Погубят штормовые океаны. О будущем тихонько загрустив, Готовились грядущее осилить… Мы синие полоски на груди, Как волны семибалльные, носили.

В. Коржиков

ОТПЛЫТЬЕ

Смотрю с тоской на каждое отплытье, Глаза рукой от солнца заслоня, Как будто на великое открытье Друзья мои Уходят без меня. Еще не догребут до небосклона, Еще они маячат наяву, А я уже блуждаю у Цейлона. Я десять бурь давно переживу. От долгих солнц и ветров рыжеваты, Они домой придут издалека, А я все слышу привкус горьковатый За море уходящего дымка.

В. Швецов

ЖДУЩИМ

Чертят небо острые мачты, Перекраивая пургу. Белым парусом обозначьте Наши судьбы на берегу. Не ищите за небосклоном Вековую печали тень, Приходите с земным поклоном К морю пенному каждый день. Будут звезды стыть или радуга В голубых зеркалах волны. Приходите хотя б ненадолго К морю грусти и тишины. Волны пенятся и сурово, Дыбясь, катятся под обрыв. Мы испытаны, как швартовы, В дальних плаваньях на разрыв.

И. Слепнев

* * *

Восток просыпается рано, Вскипает он зыбью морской. Мальчишечьи вихри тумана Взлохмачены солнца рукой. Барашки белее, чем хлопок, У яркой волны вдалеке. Зеленые шарики сопок У синего моря в руке. Не ведая суетных тягот, Забыв про житейский причал, Летел бы все время на запад И вечное утро встречал!.. Однажды поспорить с судьбою, Сквозь юность, как ласковый дым, Лететь бы за первой любовью, Оставшись навек молодым.

ПЛЕЩЕТ МОРСКАЯ ВОЛНА

Е.

Сигарев

НА РЕЙДЕ ДИКСОНА

Летними циклонами освистана, Арктика капризна и ворчлива. Восемь суток нас на рейде Диксона Льды томят, Забившие проливы. Медно станет солнце заполярное. Спать не спим, И не услышать шутки. Надоели, словно фильмы старые, Метеопророчества на сутки. Самолета с почтой ждем, досадуя, Что погода не подвластна главкам. Слушаем известия по радио, Слушаем концерты по заявкам. Как там, На Востоке и на Западе? На ночь накурив в каюте шаткой, Говорим о белокурой Клайпеде, Бредим черноглазою Камчаткой. А вернемся в порт, Где мы приписаны, За столом припомним в разговоре, Как держал нас лед на рейде Диксона… Вспомним море, И потянет в море.

Н. Суслович

ПОГРУЗКА УГЛЯ

Олегу Захарову

Подобно неграм из Анголы, Черны и откровенно голы Две сотни стриженых ребят. Штурмуем курс «балтийской школы» Две сотни стриженых ребят… Над пирсом смех, Над пирсом ругань, Отложены бушлаты в угол И бескозырки в якорях. Мы в бункер загружаем уголь, Чтоб кораблю бродить в морях. Наш вид, пиратски-непотребный, Не осквернит корабль учебный, Что через год пойдет на слом, И ветер юности целебный Нас легким осенил крылом. Усилия свои утроим, А после пыль и сажу смоем: На берегу устроен душ. И солнцу вешнему откроем Всю радость наших тел и душ. Уходим… Город бредит маем. Иллюминаторы отдраим, Хоть это и запрещено, Мы воздух в легкие вбираем, А он хмельнее, чем вино. И этот вечный ветер встречный. Тебя запомнивший, конечно, Оставивший незримый след, У скал Курильских, как очнется — Вдруг бережно щеки коснется Через каких-то двадцать лет.

А. Еременко

КРАСНАЯ РАКЕТА

Повесть

КОГДА КАПИТАНУ ТРУДНО

Если рассудить, то у земного шара, как и у любого другого шара, нет ни верха, ни низа. И все же судно на восьмидесятые сутки рейса, обогнув с востока мыс Доброй Надежды, поднимается именно вверх. Гул машины кажется усталым, винт под кормой вспарывает воду с натугой, будто в лопасти вцепился сам Нептун.

Капитан танкера «Воронеж» Иван Карпович Тулаев, кареглазый мужчина с густыми темными волосами ежиком, сидел в каюте за письменным столом и прислушивался к шелесту воды за бортом.

В июле Южная Атлантика спокойна. И места здесь пустынные, без встречных и поперечных. От Кейптауна капитан проложил курс ближе к африканским берегам в надежде повстречать советский промысловый траулер и раздобыть рыбки к оскудевшему столу.

Тихо. Спокойно. А на душе у Ивана Карповича тревожно. Печень небось виновата. Разболелась — спасу нет. Настроение портит. Пора на чай в кают-компанию спускаться, а не хочется. Командиры привыкли видеть его веселым, быстрым на шутку, по-мальчишески озорным.

Капитан поднялся и подошел к лобовому иллюминатору. Слева от яростного тропического солнца бежала к судну дорожка сверкающих бликов. Смотри, какой добрый и красивый океан! Прозрачный, светло-голубой, с четкой линией горизонта впереди. Радуйся, капитан!

Радоваться не хотелось. Наоборот. Тулаев подумал о равнодушии океана к большим и малым человеческим бедам, о его затаенном коварстве, о жертвах, которые обрели вечный покой в прохладной бездонной синеве. Беспричинная тревога добралась до сердца и сжала его недобрым предчувствием. Зазвонил телефон. Тулаев вздрогнул и снял трубку. Из нее послышался деликатно приглушенный бас четвертого помощника Максакова:

1 2 3 4 5 6 7-113