Океан. Выпуск двенадцатый

Некрасов Андрей Сергеевич

А на судне и в самом деле борьба с огнем имела уже некоторый успех. На турбоход высадились моряки «Печоры». Общими усилиями сбили видимое пламя в третьем трюме, перевели шлюпку к пробоине трюма № 2. Тугие струи воды еще двух шлангов ударили через пробоину.

Капитан и начальник радиостанции вели непрерывную связь с советскими судами, периодически докладывали обстановку в пароходство и в Москву.

По уточненным данным старшего помощника, обе пробоины в судне рваные, размером 2x1,5 метра в свету, с большими расходящимися трещинами. Кромки листов вывернуты наружу на полметра. Обе ракеты, пробив борт, взорвались внутри. Имеются рваные пробоины и в главной палубе диаметром от 5

до 20 сантиметров. В районе взрывов палуба вспучена. Крышки трюмов № 2 и № 3 деформированы и сдвинуты, крепления тяжеловесов на трюмах № 2 и № 3 лопнули и сдвинуты, иллюминаторные стекла почти везде выбиты.

В 01.50 крен левого борта достиг 5°. Дали указание старшему механику поддерживать такой крен откаткой балласта из танков правого борта. Пустили высокократную пену в трюмы № 2 и № 3. Однако имеются большие утечки пены из магистрали, огонь потушить не удается.

(Из судового журнала тб/х «Кременчуг»)

Едва помощники очередной раз доложили обстановку, на мостике раздался еще звонок. Старший механик сообщил, что сильно греется переборка второго трюма над топливным танком № 1. И тут же снова звонок второго помощника: в лобовых каютах нагревается палуба. Последовал приказ: проводить шланги, охлаждать. Установить постоянное наблюдение в машинном отделении и за внутренними помещениями.

Моряки отдавали борьбе с пожаром все свои силы. Боцман орудовал на баке, защищал от огня первый трюм, помогал второму помощнику на втором трюме. Коба успевал везде. Его спокойные, твердые распоряжения поддерживали команду. Всюду успевал советом и делом первый помощник. Непосредственно с огнем боролись уже два экипажа. Однако он не утихал. Даже наоборот.

На мостике наступила короткая минута разрядки, если ее можно было так назвать. Капитана в эти часы изнурительной и безрезультатной борьбы не оставляла мысль: может, вообще все делается им неправильно? Неверно оценена обстановка? Существует ведь реальная опасность взрыва топливных танков. Это означает моментальную гибель половины экипажа. И не только это. Борт о борт сражается с огнем груженная лесом «Печора». Взрыв — и она будет охвачена пламенем. Может, давно следует эвакуировать команду?.. Огонь, поддавшись вначале напору людей, сейчас медленно теснит их обратно. Пар, образующийся в трюмах, выходит из них вместе с пеной. Палуба разогрелась так, что ступить на нее невозможно, все металлическое на судне накалилось, и вода, едва коснувшись металла, мгновенно испаряется. Густой смог мешает дышать. Горят шпалы, пропитанные креозотом, удушливый тяжелый смрад окутал турбоход. От него сначала один человек, а потом другой, третий потеряли сознание. Они падали на раскаленную палубу, обжигались, но, едва получив первую помощь, снова бросались в огонь.

В который раз Гордиенко подумал: «Что, если притопить судно на банке, по карте — рядом с портом как раз подходящая отмель. Притопить — значит спасти судно. Его не сложно будет поднять… Хоть это, кажется, и лучший вариант, но меня не поймут, потом скажут, что испугался, не довел борьбу до конца. А конец — вот он, огонь сожрет турбоход… Эх, мать честная! И так и эдак худо!..»

Вышел на связь «Сангар» и сообщил, что получил разрешение на выход из порта, но только с лоцманом. «Ожидаем лоцмана». Гордиенко только стиснул зубы. Поступило сообщение с теплохода «Красноводск». Он уже вышел из порта на рейд. Готовится переправить на «Кременчуг» свои аварийные группы и пожарные шланги.

…Женщин давно перевели на «Печору». Семененко остался один. В какой-то момент «Кременчуг» дал резкий крен на левый борт. Доктору показалось,

что судно переворачивается, а вокруг уже нет никого… Он даже забыл, что стоит над горячим танком с топливом, готовым в любую минуту взорваться. Мелькнула мысль: «Если перевернется — прыгну и буду держаться за шланг с «Печоры».

Прибежал посыльный:

— Капитан велел вам пробираться на бак и передать боцману и третьему помощнику, чтобы рубили концы, «Печора» отойдет!

Сергей увидел, что на «Печору» переправлялась еще группа моряков с «Кременчуга». «Да, значит, наши дела совсем плохи», — подумал он, пристраивая шланг, чтоб струя била по крышке танка.

Бежать пришлось, как по раскаленной сковородке. Горели подошвы туфель. Из второго трюма снова вырывалось пламя, языки его выходили через люк. Налетевший сильный шквал с дождем сгущал туман над турбоходом.

Сергей передал распоряжение капитана, и Никитич тотчас обрубил швартовые. «Печора» отошла от борта.

В 06.00 Гордиенко запросил мнение капитанов, как быть дальше. Все сошлись на одном: пожар потушить не удается, необходимо затопить трюмы. Капитан позвонил стармеху.

— Будьте готовы к даче хода!

Семененко решил спуститься в машину. За время борьбы с огнем он только раз наведался в машинное отделение. Конечно, если бы с кем-нибудь что случилось, доктора позвали бы непременно, он ведь тоже без дела не оставался. Но угрызения совести мучили: «Надо было наведаться еще!»

Сергей из коридора, где жили в основном «механикосы», открыл знакомую дверь в машинное отделение. Гарь и страшная духота ударили в лицо. «Пре-ис-подняя!» — прошептал он про себя и замер. Где-то внизу под ним стучали, колотились машины, но ничего не было видно. Пар и едкий дым плотно заполнили все. Казалось чудом, что люди еще работали в этом аду. Сергей преодолел страх и быстро спустился вниз.

Машинисты поливали накалившиеся переборки и танки водой. Шланги серыми змеями извивались под ногами, повисали на трапах. Моряки, чуть остудив одну сторону, тащили шланги к другим опасным местам. Стармех, взмокший от жары и волнения, торопил:

— Быстрей, ребята! Быстрей! Тяни сюда! — Он и сам хватал шланг, помогал тянуть, освобождал его от зацепов…

Доктору захотелось убежать отсюда куда угодно, только не оставаться здесь… «Мы наверху могли надеяться в случае взрыва, если повезет, выпрыгнуть за борт. А на что могут рассчитывать они?» Перед ним вдруг возник струсивший Корсун…

Семененко схватил шланг у механика, потянул его за собой, направил струю на раскаленную переборку. Она ответила злобным шипением. Сергей, кашляя и задыхаясь, упорно поливал, затем потащил шланг уже к другому борту.

…Звякнул машинный телеграф. С мостика дали команду: «Задний ход. Самый малый!» Вахтенный механик отработал. Судно тихо двинулось. И вскоре новая команда: «Стоп!» А затем капитан позвал стармеха к телефону:

— Александр Иванович, выводите котлы и механизмы из действия! Поднимайте всех людей наверх!

Тот застыл на месте: вот оно… пришел час.

— Вы меня слышите, Александр Иванович? — переспросил капитан.

— Так точно! — по-военному ответил стармех и отрепетовал команды капитана.

Когда кочегары, механики, машинисты, а с ними и доктор поднимались наверх, пламя перекинулось в кочегарку.

Капитан привел «Кременчуг» на банку, где была девятиметровая глубина.

«И вода здесь светлее… — показалось боцману. Он тоскливо огляделся по сторонам. — Последняя стоянка…» Никитич вздохнул. Из-под насупленных бровей угрюмо поглядывал на мостик. Взмах руки капитана с крыла значил: «Отдать якорь!» Боцман отпустил стопор, загрохотала цепь, вздымая ржавую пыль, якорь устремился вниз.