Океан. Выпуск двенадцатый
Шрифт:
Внезапно крутая волна, столкнувшись с лодкой, накрыла ее с верхом. Семен, потеряв опору и оказавшись в воде с головой, заработал руками и ногами, выплывая на поверхность. Он едва не захлебнулся. Поймав рукой спасительный борт лодки, вытянул из воды шею, судорожно глотнул воздух и ошалело огляделся. Лодка, полная до краев, держалась еще на плаву. В отдалении подпрыгивали на волнах весла. С отчаянно выпученными глазами барахтался рядом Рогожцев, удерживаемый ремнем. Ему наконец удалось ухватиться за лодку. Оба с надеждой обернулись в сторону парохода.
Семен заметил клуб густого черного дыма, вырвавшийся из трубы, и лодку вновь захлестнуло с верхом.
— Держись, они идут! — крикнул Семен Рогожцеву в промежутке между очередными погружениями.
Тело сводило холодом, волны пытались оторвать их от лодки, но натягивался привязанный к поясу ремень, удерживая у борта. Больно жгло солью глаза, застывшие пальцы едва держали. Выбиваясь из сил, Семен колотил по воде ногами, которые тянуло вниз, под днище, а в возбужденном сознании мучительно застрял вопрос: «Неужели все? Неужели следующая волна будет последней?»
Семен не смог бы сказать, сколько времени прошло в той смертельной круговерти. Он вдруг ощутил затишье. Волны уже не заливали с головой. С трудом разомкнув веки и подняв голову, Крыжов увидел перед собой черную стену. До сознания донеслись крики людей, какие-то команды. Рядом Семен увидел доктора который судорожно ловил раскрытым ртом воздух. Семен дотянулся до врача и потормошил его за плечо. Рогожцев раскрыл глаза. Увидев рядом борт парохода, он потянулся к нему, попытался что-то сказать или крикнуть, но из уст его не вырвалось ни звука, и он тут же обессиленно осел в воду.
Крыжов рванулся. Он успел поддержать врача, помог ему вновь уцепиться за борт лодки…
В этом месте воспоминаний Семен спохватился. Забывшись, он ушел с курса, крутанул штурвал вправо, вывел пароход на нужный румб. Вздохнув, достал из кармана куртки увесистые серебряные часы — подарок Рогожцева, нажал кнопку. Распахнулась, тускло блеснув в полутьме, круглая крышка.
Семен поднес часы к освещенной картушке. Черные, тонкие, с затейливыми вензелями стрелки показывали три сорок.
Стукнула дубовая дверь. В рубку вошел капитан.
— Что у нас на траверзе слева? — спросил он.
— Арендаль, — ответил из тьмы вахтенный штурман.
Капитан несколько минут вглядывался в темень через стекло лобового окна. Вскоре он ушел, все было спокойно вокруг, видимость хорошая, вверху звезды, на берегу — огни маяков.
Да, плавание этой ночью было спокойным. Но на душе у Семена покоя почему-то не было. Не нравились ему эти места — берега Южной Норвегии, балтийские проливы. Здесь, как на рыночной площади, всегда тесно. А на руле не дай бог зазеваться — того и гляди затолкают. То ли дело на Севере! Редко встретишь пароход. А парусники — те сами шарахаются в сторону.
Завозился у лобового
— Право помалу, — сказал негромко штурман.
Семен завертел колесо. Огоньки начали медленно отодвигаться.
— Так держи, — велел штурман, не отрывая от бинокля глаз.
Огоньки замерли слева. Но тут же вновь покатились под нос «Архангельска».
— Лево не ходить, — предостерег старпом.
— Судно на курсе, — ответил Семен.
— Лево руля! — крикнул штурман. — Куда лезет? — застонал он, глядя на огни.
Семен быстро перекатил тяжелый штурвал влево. Огоньки были близко, и насчитывалось их уже три — добавился зеленый.
— Право на борт! — закричал штурман, бросился к машинному телеграфу и дернул его рукоятку на «стоп».
Звенькнул телеграф, корпус судна перестал содрогаться. Огни остались левее, но были совсем близко, потом покатились вправо. Старпом толкнул рукоятку на «полный назад» и, не выпуская ее из ладони, напряженно замер, не сводя глаз с огней. Как загипнотизированный, глядел на быстро приближавшиеся огни Семен. Он продолжал с силой давить рукоять штурвала вправо, хотя колесо давно уже дошло до упора.
Дернулась под ногами палуба от сильного удара по корпусу судна. Пароход резко накренился. Старпом, потеряв равновесие, поскользнулся, свалился на палубу, но тут же вскочил. Внизу послышались испуганные крики. Старпом рывком открыл лобовое окно, наполовину высунулся из него. Бросив ненужный уже штурвал, приник к соседнему стеклу и Семен. Грузовой пароход, поменьше «Архангельска», ударил форштевнем в левый борт и почти напополам перерезал полубак.
— «Нептун оф Глазго», — пробормотал штурман. — Запомни, Семен, — крикнул он и кинулся в штурманскую.
На мостик вбежал встревоженный капитан, огляделся.
— Шлюпки на воду, всех в шлюпки, — скомандовал он.
«Нептун оф Глазго» отработал задним ходом, вытащил завязший в «Архангельске» свой исковерканный, в пробоинах нос и задним ходом отдалился.
Палуба «Архангельска» заметно наклонилась вперед. Все кинулись из рубки.
У левого борта с руганью возились в полутьме со шлюпкой несколько человек.
— В чем дело? — крикнул старпом.
— Ржавые шлюпбалки, не повернуть, — ответили из тьмы.
Старший помощник метнулся на правый борт, но и там было то же.
— Семен! — позвал старпом.
— Тут я, — отозвался рулевой.
— Давай скоро к кормовому тузику!
Семен побежал на корму, где за камбузной трубой висел тузик — небольшая шлюпка. В темноте он с кем-то столкнулся, тот чертыхнулся. По голосу узнал кочегара.
— К тузику! — крикнул ему Семен.
Кочегар бросился вслед за рулевым. Вдвоем они быстро отвязали шлюпчонку. Подоспели старпом со стюардом, механик. Появилась всхлипывающая женщина, укутанная платком, — жена старпома. Семен выбросил из тузика фалинь, прихватил его конец к утке.