Океания. Остров бездельников
Шрифт:
— Ну… несколько недель… может, полгода… а может, год, — после длительных размышлений отвечает Лута. Истинные взаимоотношения между Капитаном и Элизабет остались скрытыми за москитной сеткой.
— Но потом она захотела вернуться домой в Англию. И сказала Капитану, что он должен сделать выбор между ней и Соломоновыми островами. Он остался здесь с нами… — Лута хмурится, и его голос начинает звенеть от противоречивых чувств.
После отъезда мисс Элизабет жизнь вернулась в прежнюю колею, и плантация продолжала процветать. Конечно же, порой бывали и тяжелые времена. Однажды торговое судно, выйдя из Мунды, попало на обратном пути в Рандуву в страшный шторм. Ветер выбросил его
— Очень медленно плыл, — поясняет Лута, которого вновь охватывают переживания при этих воспоминаниях.
Однажды ночью Капитана разбудил грохот барабанов, доносившийся из деревни; ритмичные удары чередовались с женским визгом и гневными криками обычно уравновешенных мужчин. Капитан поспешно оделся, схватил фонарик и револьвер, сохранившийся у него со времени службы, и кинулся к деревне, чтобы выяснить причину такого волнения. Однако не успел он преодолеть и половину пути, как столкнулся с бегущим ему навстречу Джеком, выполнявшим обязанности его ординарца, который толкал перед собой перепуганного, что–то бормочущего островитянина, залитого кровью. По словам Джека, на этого человека была наслана порча жителями другой деревни, и он вбил себе в голову, что, только убив человека, сможет избавиться от обуревавших его демонов. Решив побыстрее разделаться с этим неприятным делом, он схватил нож и выскочил на прогалину. А встретив там дочку своего соседа, быстро извинился перед ней, схватил ее за волосы и отрезал той голову, что и вызвало вполне объяснимое возмущение островитян.
В этот момент послышался деревянный стук каноэ, швартовавшихся у причала. С помощью револьвера Капитану удалось убедить отряд мстителей не выходить из своих лодок. В итоге достигли соглашения, что виновного передадут властям в Мунде. Три дня жители деревни стояли на причале, три дня Капитан мерил шагами свой дом, а проклятый дрожал в углу, ожидая, когда его убьют.
Наконец прибыла полиция, и виновного приговорили к двадцатилетнему заключению в тюрьме. Вполне понятно, в деревню он больше не вернулся.
Однако подобные события были редким исключением, и казалось, нормальное течение жизни продолжится до бесконечности. Однако в 1978 году Соломоновы острова вслед за большинством других бывших колоний и протекторатов обрели независимость. Капитан был не из тех, кто умел подчиняться чужим распоряжениям, а потому после длительных пререканий с новым правительством он решил, что ему пора уезжать.
И хотя он единолично управлял плантацией, обладая полноправной властью, решение покинуть острова далось ему нелегко. Чувствуя себя не в силах попрощаться со своим «народом», он встал на рассвете первого апреля 1981 года, приказал лодочнику довезти его до судна и уплыл, не позволяя себе оглянуться назад.
Лута долго и задумчиво смотрит на залив, словно провожая Капитана, и, следя за его взглядом, я внезапно понимаю, что в то же самое время Маргарет Тэтчер пробиралась в Великобритании к власти, «Секс Пистолз» только–только прекратили донимать моих родителей, а сам я, балуясь первыми сигаретами, гадал, сломается ли у меня когда–нибудь голос или же нет. (Мне повезло, и он сломался.)
— Да, каждый день нам приходилось выполнять свои обязанности, но это было счастливое время.
— Но что именно произошло, Лута? Почему плантация прекратила свое существование? Что случилось после отъезда Капитана? Неужто никто не смог перенять его дело?
— Плантацию выкупило правительство, но, когда Капитан
— Так, значит, вы вернулись к своей первозданной жизни, — весело констатирую я. (В Англии все поголовно стремились именно к этому.)
— Да, но теперь времена не те, что раньше. У людей появились другие потребности: керосин, бензин, масло… Да и церковь находится в плачевном состоянии. Иногда в засушливое время года в цистерне заканчивается вода, и нам приходится обходить остров на каноэ, чтобы почерпнуть ее из реки. Мы хотим кое–что усовершенствовать, однако это довольно трудно.
И действительно, хотя островитяне на первый взгляд вели идиллическую жизнь, внешний мир уже догадывался об их существовании. И сколь бы неприятной ни была для меня такая мысль, жители островов настойчиво хотели попробовать, каков же этот неизведанный материальный мир. И даже если они крайне неразумно расходовали свои деньги на всякую ерунду, таков был их выбор. Да и сколько денег у меня вылетело в трубу или было спущено на ветер (именно в этих двух направлениях).
Имперская навязчивая забота, несмотря на все ее недостатки, позволила создать определенные правовые и политические инфраструктуры, защищавшие островитян от внешней интервенции. Однако пришло время, когда западный мир должен был разомкнуть свои нежные объятия и, продолжая оказывать помощь, предоставить островитянам возможность самостоятельно решать свои проблемы; пусть даже найденные решения и окажутся, с точки зрения многоопытной цивилизации, нелепыми.
Позднее мне рассказали о вожде из соседней деревни, который на протяжении нескольких лет копил деньги, получаемые за продажу ракушек и резных сосудов, чтобы съездить в Хониару. Вернувшись, он привез с собой генератор, телевизор и видеоустановку с коллекцией кровавых фильмов, созданных, что характерно, в Америке и Японии. Он мгновенно превратился в самого известного человека на Рандуву, и перед его домом постоянно останавливались каноэ. Однако его слава длилась недолго. Генератор через несколько месяцев сломался, а видеокассеты во влажном тропическом климате покрылись густым зеленым налетом плесени. Когда генератор развалился окончательно, его разобрали на части и стали использовать их как якоря на каноэ. Телевизор превратили в столик, а видеопленку привязали к высоким шестам в саду, чтобы ее шорох отпугивал птиц.
Капитан, несомненно, пришел бы в ярость, узнай он об этом, но я не он и вовсе не собирался указывать окружающим, как следует жить. Однако и мне было ясно, что необходимо отремонтировать церковь и водопровод, расширить помещение школы, а возможно, и провести электричество для освещения тропической тьмы. Наконец я понял, что надо делать, причем незамедлительно.
— Попробуем организовать что–нибудь, приносящее доход. Надо попытаться. Только вот что было бы лучше всего?.. — осторожно спрашиваю я.
Но Лута лишь пожимает плечами. Мы молча направляемся обратно к Мендали, и я вдруг ощущаю весь груз ответственности, которую взвалил на свои плечи.
У школы стоит, вероятно наказанный, Стэнли, который тут же начинает махать нам рукой. Как выясняется, Смол Смол Том уже успел сбежать. Школа располагается между церковью и площадью, где много лет назад околдованный островитянин совершил свое чудовищное убийство; это низкое здание с отверстием в крыше для проветривания, обнесенное изгородью для предотвращения попыток побега. Доска, установленная на мольберте, служит одновременно местом для записей и способом установления порядка, для чего Этель стучит по ней указкой, которой никогда не пользуется для телесных наказаний.