Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы
Шрифт:
После «собаки» (ночной вахты) штурман Векшин принял вахту и, потянув Пеклеванного в темноте за мокрый рукав реглана, доложил официально:
– Лейтенант Векшин заступил на вахту. Идем на зигзаге № 48-Ц… Скорость – пять узлов…
– С чем вас и поздравляю, – ответил Артем, но штурман иронии не понял и даже ответил:
– Спасибо, Артем Аркадьевич…
Самаров сидел в рубке, посасывая зажатую в кулаке папиросу. Рябинин, широко ставя ноги по скользким мостиковым решеткам, подошел к замполиту:
– Ну, что скажешь хорошего?
– Плохо.
– Что же, это не так уж плохо. Видно, крепко задело их за живое, что даже заснуть боятся. Вот, черт возьми, а ведь качает здорово, – сказал Рябинин, ухватившись при крене за поручень.
– Да, в Бискайе швыряет на тридцать пять градусов, а проследите, что у нас делается…
Под мутным просоленным стеклом гуляла тяжелая черная стрелка кренометра. Волны наваливались на корабль, и стрелка скользила по градусной шкале, доходила до тридцати пяти градусов и шла дальше – до самого упора. На несколько секунд замирала, словно хотела отдохнуть, но другая волна уже ударяла в борт, и стрелка, поспешно срываясь с места, медленно ползла назад.
Следя за ее качаниями, Рябинин сказал:
– А ведь мой-то помощник, Пеклеванный, совсем не укачивается. Я давно за ним слежу, еще с тех пор, как он в док к нам пришел. Дельный, толковый офицер! Ну, думаю, каков-то он будет в открытом море? А он и в море хорош, прямо душа радуется…
– Ничего офицер, – согласился помполит, – только какой-то он застегнутый.
– Как, как? – переспросил Рябинин, не расслышав.
– Застегнутый, говорю. Конечно, не в буквальном смысле, а душа у него вроде застегнута. Что-то таит про себя, чересчур вежлив, холоден, корректен, а я – уж если говорить честно – не очень-то люблю таких людей.
Самаров, погасив окурок о подошву, слегка усмехнулся.
– Впрочем, – добавил он, – как офицер Пеклеванный хорош, ничего не скажешь: со своими обязанностями справляется прекрасно, за короткий срок сделал из рыбаков военморов.
– Душа у него, мне кажется, не лежит к нашему кораблю, – задумчиво проговорил Рябинин.
– Возможно, – Олег Владимирович вытер тыльной стороной рукавицы мокрое лицо. – У него до сих пор чемоданное настроение – даже не разложил свои вещи, точно «Аскольд» для него временная остановка.
Лязгнув тяжелым затвором, распахнулась железная дверь. В рубку ворвались шум волн, протяжная разноголосица ветра, хлопанье разорванной парусины. Стуча сапогами, ввалился Векшин, отряхнулся от воды, долго не мог ничего выговорить от волнения.
– По левому борту, – наконец будто выдавил он из себя, – по левому борту… неизвестное судно!
Пеклеванный почти кубарем скатился с дальномерной площадки:
– Силуэт слева! Курсовой – тридцать! Дистанция…
Рябинин закинул на голову капюшон, стянул на шее резиновые завязки:
– Тревога, – сказал он. – Тревога!..
Под шаткой
– Сведений о кораблях в этом районе моря нет, – диктовал он. – Это не наш! И не английский. Тем более не американский. Союзники одни не ходят. Можно открывать огонь…
Сложный корабельный механизм уже пришел в движение. Щупальца орудий вытянулись во мрак, заранее приговаривая еще невидимую цель к гибели. Хитро прищуренные линзы дальномеров молча подсчитывали дистанцию.
– Все ясно, – бубнил за спиной Пеклеванный. – Только надо дать осветительным. Это какой-то бой негров ночью!
– Сигнальщики, – скомандовал Рябинин, – дайте позывные!
Узкий луч света разрезал нависшую над морем баламуть снегов и пены, задавая идущему слева судну один и тот же мучающий всех вопрос. Прошла минута. Вторая. Если сейчас оттуда, со стороны судна, вспыхнет в ответ дружелюбный огонек, – значит, корабль свой.
Но тьма молчала по-прежнему. «Аскольд» оставался без ответа.
– Пора открывать огонь, – настойчиво повторял помощник. – Два-три крепких залпа всем бортом, и мы – в дамках! Разрешите?
А в душной и тесной радиорубке, взмокнув от напряжения, радист уже успел горохом отсыпать в эфир запрос командира, и штаб флота моментально ответил: «Ни наших, ни союзных кораблей в указанном районе моря не находится».
– Помощник, – распорядился Рябинин, – начать наводку. Для начала зарядить осветительным…
Неизвестное судно продолжало идти прежним курсом. Молчание и тьма грозно нависали над двумя кораблями, идущими в безмолвном поединке. Еще минута – и загрохочет над волнами дымное пламя…
Ледяные звезды не спеша падали в море.
– Осветительным… залп!
От выстрела упруго качнулся воздух. Огромный зонт огня распластался в черном небе, заливая мир зловещим зеленым светом. И где-то вдали, среди лезущих одна на другую волн, едва-едва очертился неясный контур корабля.
Некоторое время противники еще скользили в этом бледном, быстро умирающем свете, неся в себе бездушные механизмы и драгоценные людские судьбы. Потом свет померк и погас совсем. Но цепкие визирные шкалы уже успели отметить понятные лишь немногим названия.
– Диста-анция, – нараспев кричал с дальномера Мордвинов, – курс… целик…
И в этот момент ночь, застывшая на одной тягостной минуте, казалось, вдруг растворилась и слева по борту «Аскольда» вырос маленький огонек.
– Не сметь стрелять! – гаркнул Самаров. – Отвечают!
Рябинин тяжело отшатнулся назад, спросил кратко:
– Кто?
И чей-то матросский голос ответил из темноты:
– Та це ж, товарищу командир, земличирпалку! У, бисова, куды ж вона зализла!..
Рябинин вдруг захохотал так громко, что радист испуганно выглянул из своей рубки.