Оккультный Гитлер

Первушин Антон Иванович

Гитлер привлекал к деятельности на благо партии молодых и энергичных людей. Например, именно в тот период членом НСДАП стал журналист с философским дипломом Йозеф Геббельс (Goеbbels) – будущий министр пропаганды Третьего рейха.

Гитлер мечтал о создании такой политической организации, какой Германия еще не видела. Он намеревался построить своего рода государство внутри государства – «параллельное» государство. С помощью такой организации будет легче взять власть в подходящий момент.

«Мы признавали, – скажет Гитлер позже, – что недостаточно свергнуть старое правительство. Прежде всего нужно построить новый вид государства».

Сначала все шло достаточно медленно, ибо экономическое

положение Германии к середине 1920-х годов наконец-то улучшилось. С приметами же благополучия пришло чувство облегчения и уверенности в завтрашнем дне. Понятно, что и для самого Гитлера и для его детища, национал-социализма, новая ситуация не сулила ничего хорошего: экономическая стабильность и довольство масс – не та атмосфера, в которой могут процветать радикальные политические движения.

Сыграли свою роль и другие факторы. Так, после неосторожного выступления Гитлера перед соратниками, в которой он выразил уверенность в скорой гибели своих политических противников, ему на некоторое время вообще запретили выступать, что сделало его беспомощным в качестве «трибуна», нуждающегося в аудитории. Затем внутри самой партии началась дискуссия о перспективах НСДАП. Среди членов партии и «штурмовиков» хватало тех, кто считал законный (а потому медленный) путь к власти над Германией неприемлемым. Их устраивала не долговременная осада крепости, а только ее штурм – революция. По этому поводу Гитлеру и его окружению пришлось столкнуться с недовольством рядовых членов не только в тех городах, где ячейки НСДАП были малы, но и в сердце нацистского движения – в Мюнхене.

И все же партия продолжала существовать и расширяться. В конце 1925 года в НСДАП числилось только 27 тысяч человек. К концу 1928 года, после трех лет тяжелой работы, количество членов увеличилось почти в четыре раза. Однако на национальных выборах в том же году места в Рейхстаге получили только 12 нацистских депутатов из общего числа в 491 человек.

Великая депрессия, начавшаяся со знаменитого краха нью-йоркской биржи 1929 года, предоставила Гитлеру шанс, на который он рассчитывал и которого терпеливо дожидался в течение четырех лет. Экономическая жизнь Запада оказалась парализована. Банки закрывались. Частные и государственные предприятия оказались на грани разорения. Торговля остановилась. Миллионы людей были уволены без возможности устроиться на работу вновь. Повсюду царил хаос. В семьи вернулся голод. Такая ситуация наблюдалась во многих странах Запада, но, может быть, хуже всего пришлось Германии. Иоахим Фест писал по этому поводу:

«Дух безнадежности парил надо всем. Прокатилась беспрецедентная волна самоубийств. И, как всегда в подобные моменты истории, у людей пробудилась иррациональная страсть к полной переделке мира. Шарлатаны, астрологи, ясновидящие и всякие медиумы процветали вовсю. В период всеобщего бедствия они вызывали псевдорелигиозные чувства, придавали жизни утраченные смысл и значение.

Обладая исключительной интуицией, Гитлер лучше других политических деятелей уловил подсознательные стремления масс. «…»

У его противников, несмотря на знание обстановки и достаточное красноречие, не хватало веры в будущее. Гитлер же, наоборот, казался оптимистичным, напористым и необычайно уверенным».

Рис. 23. Пропагандистский плакат НСДАП «Покончим с коррупцией!», 1929 год

Первая реальная возможность для нацистов получить власть в стране подвернулась осенью 1930 года. Тогдашний канцлер Брюнинг назначил на 14 сентября национальные выборы в парламент. Он нисколько не сомневался в победе

«демократического большинства». Однако Гитлер разрушил все его планы. За НСДАП проголосовало шесть с половиной миллионов человек – в восемь раз больше, чем в 1928 году! Число депутатов-нацистов в Рейхстаге достигло рекордной отметки – 107 человек. Буквально за одну ночь НСДАП стала второй крупнейшей партией Германии.

Вот что происходит, когда власти предержащие в демократическом государстве не хотят знать или перестают понимать, что действительно нужно рядовому избирателю!

Вовсе не тридцать третий, а тридцатый год ХХ века поколебал веру либерально мыслящей интеллигенции в, казалось бы, неоспоримый факт, что политическая грамотность народа напрямую зависит от его образованности. К Германии апеллировали многие из либералов того времени: и законопослушные, и революционно настроенные. Например, марксисты считали, что если в Германии самый образованный пролетариат в мире (а это было так!), то в случае ухудшения экономической ситуации неизбежна коммунистическая революция с передачей власти Советам. А их оппоненты из демократического лагеря, опять же уповая на разум просвещенной Германии, надеялись, что Веймарская республика покажет всему миру пример процветающей демократии, образец для подражания. То, что произошло, опрокидывало все эти расчеты и предположения. Оказалось, что в годы трудностей люди мечтают только о наведении элементарного порядка и готовы ради этого поступиться частью своих прав и свобод. Образованный немецкий народ выбирал и выбрал самую реакционную партию из всех возможных. Лидеры этой партии ко всему прочему проявляли расизм, нетерпимость к оппонентам и тягу к идее фюрерства, которая к тому времени обрела уже законченный вид.

Рис. 24. Пропагандистский плакат НСДАП «Наша последняя надежда – Гитлер», 1932 год

Понятно, что не одна только робкая вера, что эти радикалы в коричневом способны изменить жизнь к лучшему, обеспечила НСДАП невиданный успех на политической арене. Немало сделал для этого и сам фюрер, и его «апостолы». Прежде всего они взяли на вооружение самые последние достижения пропаганды – нацистскую верхушку можно назвать первыми «политтехнологами» в том смысле, какой вкладывается в этот термин сегодня.

«То, что можно добыть при помощи бумажных пуль, – поучал своих пропагандистов Гитлер, – не надо будет впоследствии добывать при помощи стальных».

При этом нацисты считали, что уровень пропаганды следует ориентировать на способности восприятия самого ограниченного субъекта из тех, к кому она обращена. Когда французский философ Бертран де Жувенель спросил Гитлера о причинах его успеха, тот ответил: «Говорят о моем голосе, моем даре гипнотизера, моих качествах оратора. Чушь! Мой секрет куда проще: в головах немцев царил беспорядок, а я упростил для них все проблемы».

Излюбленные темы нацистской пропаганды – сила, гордость, честь, победа, месть. Преподносить их лучше всего в вечерние часы, когда люди уже утомлены и более склонны подчиняться чьему-либо давлению.

Рис. 25. Штурмовики маршируют по Берлину, 1934 год

В нацистской пропаганде не было полутонов: только черное и белое, в своем лагере все правильно и хорошо, у противников – все неверно и плохо. Считалось, что если в пропаганде допускается хотя бы тень правоты конкурента, тем самым уже закладывается сомнение в собственной правоте.