Окликни меня среди теней. Книга 1
Шрифт:
Он вышел во двор, где конюх Проша выгуливал белого жеребца. Привел его с конефермы: надо же где-то держать жеребца зимой, сам Метельский предпочитал проводить ее в более теплых краях. Он поздоровался с Прошей и скормил жеребцу кусочек сахара.
– Ваш глайдер пока у меня, – сказал Проша. – Я возвращаюсь в Кебезень, привести его?
Метельский прикинул: – Не стоит. Завтра подъеду на лошади, а потом съездим на охоту.
Ховером пользовался только для полетов в Барнаул, глайдер удобнее для вылазок на охоту или рыбалку. Натянул перчатки и
Миновал бывшую деревню и свернул к мосту через Бию, где она вытекала из Телецкого озера. Синяя вода с шумом катилась под мостом, по ней скакали, оставаясь на месте серебристые буруны. Поехал по единственной улице села Иогач, и у третьей избы жеребец сам остановился. Татьяна, в сарафане с красным орнаментом понизу, уже стояла у калитки – ее выбрали вместе с другой девушкой подносить гостям хлеб-соль. Приятное овальное лицо, темно-каштановые волосы, задорные карие глаза. Прямо не наглядишься.
– Доброе утро, – сказал Метельский, спрыгнул с лошади и подошел.
– С утром господним, – отозвалась та, насмешливо улыбаясь.
Метельский не утерпел и провел рукой по ее волосам. Приятно шелковистые, так и льнут к ладони. Девушка фыркнула, хотя и не отстранилась. – Сейчас опять оплеуху дам.
– Что ты такая недотрога, Татьяна? – сказал Метельский, но руку убрал. – Я ведь на тебе и жениться готов.
И женился бы, а иначе к себе не подпустит, больно верующая.
– Знаем мы вас, – озорно улыбнулась девушка. – Только бы побаловаться в постели, а потом бросить. Да еще с дитём.
– Ну, что ты… – начал было Метельский, но Татьяна приоткрыла калитку и шмыгнула мимо.
– Побегу уж, а то опять руки распустите. – И побежала, мелькая пятками из-под расшитого подола.
Метельский вздохнул: жениться и плодить детей (тут не признавали прививки от беременности) – не очень вдохновляло. Но и тянет к Татьяне порой нестерпимо. Да и она от него не очень бегает, с интересом слушает про московскую жизнь. Только все равно за него не отдадут, почитают за нехристя. Вот и пришлось завести Аэми…
Он не спеша проехал по улице, и у церкви спешился, чтобы поздороваться со старостой. Татьяна была уже здесь, со второй девушкой, тоже в расшитом сарафане. На Метельского не глянула, но другие девицы действительно смотрели во все глаза. Хлеб-соль уже приготовили.
– Сергеич, я пожалуй встречу гостей у околицы, – сказал он старосте.
Тот кивнул, как-никак земля под селением была собственностью семьи Варламовых, хотя и отдана в вечное пользование поселенцам.
Метельский вернулся через мост, спрыгнул у беседки и присел на скамью. Хотя березки начали желтеть, было еще тепло. Мимо проскакал Проша, махнув рукой. Вскоре с той стороны выехал всадник, а потом еще двое. Когда приблизились, стало видно, что первая – женщина в темно-сером комбинезоне, светлые волосы выбиваются из-под кепи. Двое других мужчины, в чем-то форменном, один с чемоданчиком у седла. Наверное обещанные гости – видно, тоже решили совершить конную прогулку.
Метельский
– Здравствуйте, господа проезжие. Откуда и куда будете?
Женщина глянула на него, потом на жеребца. Лицо довольно приятное, чуть припухлое, но глаза холодно-голубые. На поясе ножны, как будто с кинжалом.
– А ты что, задержать нас собрался?
Голос надменный, и вдобавок с акцентом… а ведь похоже, немецким – жил как-то у отца в Зелена-Гура на границе немецких земель. Пожалуй, тогда и начался разлад с ним. И что немка делает на Алтае?
Он пожал плечами: – Что вы, пани. Задерживать такую красивую женщину? Выехал встретить гостей и проводить к старосте.
Женщина усмехнулась: – Что ж, неплохие манеры для этой глуши. Впрочем, вы наверное здешний помещик?
Сразу сменила тон и обращение, а то мог развернуться и уехать. Женщина ловко спрыгнула с лошади и, сняв перчатку, подала руку.
– Хельга. Администрация Алтайской автономии должна была предупредить. С нами еще медики из Томского университета.
Метельский снял кепи и слегка поклонился:
– Метельский, Лон. Только какой я помещик? Просто земля в собственности, но с вечным обременением. А о вас предупредили.
Рукопожатие Хельги оказалось крепким, она чуть прищурилась: – Поляк?
– Отец поляк, а мать русская.
Объяснять это надоело, но Хельга больше интереса не проявила. Спутники так и вовсе остались на лошадях.
– Ну, ведите нас к старосте.
Опять сели на лошадей. «Лон, – неожиданно сказала "Сивилла". – Эта женщина из легиона. Она тебя сразу просканировала».
Из легиона? Это же закрытая информация. Да, «Сивилла» порой удивляет, но вида, что это узнал, подавать не стоит.
Снова проехали через мост, а потом дальше по улице. Хельга с любопытством разглядывала бревенчатые избы и палисадники.
– Надо же, видела такое лишь на фотографиях. Не скучно тут?
– А я живу только летом. Здесь привольно, рыбалка и охота. Конечно, для местных жителей и по лицензии.
Хельга опять прищурилась: – И еще целый гарем из местных девушек? От девиц, наверное, отбоя нет.
Приятно такое слышать.
– Нет, – вздохнул Метельский. – Раньше тут было вольное селение, а теперь большинство принадлежит к Церкви святых последних дней. Девушки готовятся встретить Христа как непорочные невесты, замуж выходят редко и только за своих. Одну пытался приголубить, так получил оплеуху.
Хельга резковато рассмеялась.
– Тут и христианская церковь есть? Ну, встретят второе пришествие старыми девами.
Она искоса глянула на Метельского, дальше ехали молча. У церкви спешились, и началась церемония угощения хлебом-солью. Татьяна и ее спутница казались яркими цветами среди довольно серой толпы. Потом спутники Хельги отошли в сторону, Метельский тоже стал поодаль. Хельга повернулась к собравшимся: женщины в сарафанах и вышитых безрукавках, а мужчины в холщовых рубахах и портах.