Окна во двор (сборник)
Шрифт:
jus felicitatis
Петербургские штрихи
За соседним столиком три девчонки лет по шестнадцать.
Спорят о чем-то вполголоса.
Вдруг одна громко говорит:
— Девочка счастлива — значит, она права!
Пауза, как точка.
Ее подруги умолкают, переваривая эту отчасти ницшеанскую мысль.
< Из старой записной книжки.
Кафе «Тесто», Казанская ул., 29.
06.11.2010. 21.50 >
Ночью
— А почему ты думаешь, что я одна?
Слушает, что ей говорят в ответ, и парирует:
— Если человек молчит, это не значит, что его нет!
Слушает дальше. Отвечает:
— Ну, всё, всё, всё. Мы идем в бар.
Нажимает отбой и прибавляет шагу, бежит к троллейбусной остановке.
< Из новой записной книжки.
Садовая улица, выход к Невскому у Гостиного Двора.
29.08.2013. 23.40 >
исторические досуги
Яблоко
Тридцать лет назад, 10 ноября 1982 года, примерно в 9 утра, на своей даче умер Леонид Ильич Брежнев.
По радио и по телевизору сразу стали передавать классическую музыку.
Любимейший в народе, традиционный и действительно лучший телевизионный концерт в честь Дня милиции — отменили.
Вечером мне позвонил приятель и сказал: «Тебе не кажется, что мы как-то, эээ, слегка осиротели?» «Нет, — не понял я, — а что?» Он хмыкнул и перевел разговор на другую тему.
Утром советскому народу сообщили печальную весть.
А также сказали, что комиссию по организации похорон возглавил Андропов. То есть объявили преемника.
Похороны были назначены на 15-е.
Похороны были грандиозны. Прибыли руководители или представители 90 с лишним стран и международных организаций. А также главы 53 левых партий со всей планеты.
В общем, собралась глобальная тусовка — помянуть покойного и познакомиться с новым начальником шестой части Земли. Разумеется, вся верхушка соцлагеря, а также Индира Ганди, Геншер, Карстенс, Папандреу, Пальме, Зия-уль-Хак, Трюдо, Буш-старший, наследный принц Харальд, консорт Хендрик, Патрик Хиллери, Канаан Банана, кардинал Марини, Перес де Куэльяр, Ясир Арафат, Имельда Маркос и Агата Барбара, не считая менее замечательных, но не менее достойных лиц.
Орудийный лафет с гробом медленно ехал из Колонного зала на Красную площадь, сопровождаемый генсеками, министрами, генералами, родными и близкими, а также скорбящими трудящимися. В 12.45 по Москве, когда гроб опускали в землю, артиллерийские залпы грянули в 37 крупнейших городах. Три минуты гудел весь железнодорожный и речной транспорт. Все без исключения предприятия и учреждения остановили работу на пять минут.
Но
Моя дочь Ирина тогда училась в первом классе. Школа ее была на улице Станиславского (ныне Леонтьевский переулок) — то есть довольно близко от Колонного зала и Красной площади.
С 12 числа шло прощание. В один из дней (скорее всего 12-го) улицу Горького перекрыли. Причем не с утра, а примерно в полдень. То есть Ира до школы добралась сама, а как обратно? Я поехал ее встречать. Взял с собой яблоко на всякий случай.
Оно-то меня и выручило.
Троллейбусы останавливались около Маяковской и дальше не шли (или уходили куда-то вбок).
У зала Чайковского стоял первый милицейский кордон.
На Пушкинской (точнее, у входа на Пушкинскую, где метро и магазин «Наташа») — второй.
После Тверского бульвара, где «Армения», — третий (наверное, дальше были еще кордоны, но мне дальше было не нужно).
Милиция пропускала граждан по паспортам с пропиской. Живешь где-то тут — проходи. Просто гуляешь — гуляй в обратном направлении.
Я подходил к милиционерам и говорил:
— Я иду в школу, забирать маленькую дочку. Вот, яблоко ей несу!
Вынимал из-за пазухи яблоко и показывал.
Они отвечали:
— Хорошо, проходите.
И вот так — три раза.
круг
Чтобы всем было интересно!
Когда мне было лет четырнадцать, я, конечно же, увлекался фотографией.
Это было прекрасно: слегка тяжелая фотокамера; наводка на резкость, диафрагма и выдержка; зарядка кассет в полной темноте; проявитель и фиксаж, круглые бачки; увеличитель, ванночки, плоские щипцы; резаки и глянцеватели…
Как всякий серьезный юный фотолюбитель, я записался в кружок при районном Доме пионеров. Это было в Дегтярном переулке. Очень близко от нашей школы.
Там была хорошая лаборатория.
Но главное, там был отличный руководитель. Сравнительно пожилой мужчина по имени Анатолий Андреевич Свинцов.
Разумеется, он учил нас выдержке и диафрагме, проявителю и фиксажу. А также композиции кадра.
Но один раз он сказал нечто очень важное.
— Что ты тут наснимал? — недовольно спросил он меня. — Вот это кто, например?
— Бабушка, — сказал я.
— Твоя?
— Моя, — сказал я.
— А это?
— А это мама с папой. А это мой кот. А это скамейка над речкой, у нас на даче есть такой вроде парк.
— Тебе, наверное, интересно смотреть на эти снимки?
— Да, — сказал я.
— Потому что там твои мама с папой, бабушка и кот?
— Конечно, — сказал я.
— А мне неинтересно, — сказал он, обращаясь уже не только ко мне, но ко всем кружковцам. — Потому что это не моя бабушка и чужой кот. А фотографировать надо так, чтобы всем было интересно. Чтоб совершенно посторонний человек сказал: «Ух ты, какая старушка замечательная! Ух ты, вот это котяра!» Понятно?