Окно в Париж для двоих
Шрифт:
У Тамары Михайловны даже руки зачесались, до того захотелось выскочить из своего укрытия, подлететь к этому мерзавцу и как следует дернуть того за приклеенную бороду. И по мордасьям ему еще надавать попутно. И лупасить его до приезда милиции.
Да, она ее вызвала! Хоть Иван Александрович и считает ее помешанной, она все равно позвонила сегодня в милицию и все, все, все им рассказала. Хотя…
Хотя там ее тоже наверняка сочли умалишенной, потому как откровенно рассмеялись в трубку и посоветовали отнести свои записи в издательство, занимающееся научно-фантастической прозой.
Ладно, приедут, нет, дело десятое.
Кодовый замок бородатый открыл без особого труда. Что было и неудивительно, он же следил за Иваном Александровичем, как, впрочем, и за всеми остальными ограбленными. Тяжелая металлическая дверь приветливо распахнулась перед негодяем. Он вошел в подъезд, и дверь плавно со щелчком закрылась.
Только тогда Тамара Михайловна вышла из своего укрытия и короткими перебежками двинулась к подъезду. Код она тоже знала.
Она, поняв все и вычислив без особого труда, кто станет очередной жертвой наглого грабителя, пообщалась разок-другой с женщинами из этого подъезда. Даже к одной пришла в гости якобы узор по вязанью срисовать. А на самом деле ей код подъездный был нужен. А вязать подобным узором она с десяти лет могла.
В генеральских хоромах противного Ивана Александровича было чем поживиться этому мерзавцу, скрывающему свой облик под вязаной шапкой и приклеенной бородой. Она сама там не была, а вот одна знакомая у генерала пару раз убиралась и рассказывала, что очень уж богато у Вани. И награды, и украшения покойной жены, и хрусталь, и столовое серебро, и денег много, которые, старый чудак, даже не прячет ни от кого. Они так и лежат у него стопкой прямо в хрустальной селедочнице в серванте.
Тамару Михайловну покоробило тогда, что эта женщина везде пролазила, все разнюхала и после этого еще смеет называть его коротким интимным именем — Ваня. И радовалась потом, когда Иван Александрович дал той отставку. Все же нюх у него был на людей, что ни говори. Ее вот, правда, все никак не разглядит.
Дверь квартиры отставного генерала была прикрыта неплотно. Злоумышленник не стал запирать, видимо, оставил себе путь к отступлению.
Она осторожно толкнула дверь рукой, поразившись тому, как дико трусит при этом. И сама даже не знала, в чем ее страх. В том, что выйдет сейчас один на один с преступником, который может быть не только приветливым при встрече, но и опасным. Или страх ее заключался в том, что она сейчас переступит святая святых — порог дома Ивана Александровича. Вдруг он на нее за это рассердится? Что тогда? Тогда она уже никогда перед ним не оправдается.
Вор шерудил в гостиной. Тамара Михайловна и пошла бы на цыпочках, чтобы не скрипеть деревяшками старого паркета, да громоздкие валенки с галошами мешались. Нарядилась тоже еще, додумалась!
До двери в гостиную ей все же удалось дойти относительно тихо. Встала в ней, как голкипер на воротах, подбоченилась и, позабыв всю на свете осторожность, как крикнет во все горло:
— А это чего же ты, паскудник, по чужим селедочницам лазаешь, а?! Это кто же тебе позволил, гад?! А я вот милицию уже вызвала, и едет она, и повяжет тебя сейчас, змеюку! Объяснишь им потом, зачем ты бороду приклеил и зачем так долго от людей свою харю прятал!!!
Он
Его согбенная над раскрытыми ящиками серванта спина замерла лишь на мгновение. Он тут же почти выпрямился струной. Повернулся к ней боком и так же боком двинулся к двери. Он шел прямо на нее. Шел, никого и ничего не пугаясь. И глаза его…
Такие знакомые и добрые прежде глаза смотрели на нее с ледяной жестокостью.
«А ведь меня сейчас убьют!» — подумала Тамара Михайловна, но как-то странно, без страха почти, как о ком-то постороннем, а не о себе самой. Убьет! И никто ничего так и не узнает! Ни Иван Александрович, ни Даша.
Девочке-то… Девочке-то как жаль, что она ничего не расскажет! Ой, беда, беда!..
Она попыталась попятиться, но поскользнулась в своих нелепых галошах на навощенном полу. И падая, еще успела подумать: кто же это так расстарался, кто же так пол генеральский умаслил, что на ногах стоять невозможно. Шарф полез ей на лицо, когда она приземлилась на спину, и поэтому она не видела в руках грабителя узкого лезвия ножа.
— Отдыхай теперь, сука дотошная, — хрипло выдавил вор.
Вытер прямо о ее шубу кровь с ножа, снова вернулся в гостиную. Подхватил с пола сумку, с сожалением заглянув в ее почти пустое нутро. И, перешагнув через Тамару Михайловну, с хрипом надувающую кровавые пузыри безобразным перекошенным ртом, вышел из квартиры.
Глава 20
— Где ты была?! Где ты опять была?! — Королев упал перед ней на колени прямо на лестничной клетке, обхватил ее коленки руками, прижался щекой к животу и разрыдался, без конца приговаривая: — Тут такое случилось!.. Такое случилось, Дашка!!! А ты где-то вечно шляешься!!! Тебя вечно нет дома! Тебя никогда не найти!
Она сонно зевнула, глядя на него сверху вниз с тупым отстраненным равнодушием. До его слезливого горя ей теперь не было никакого дела. У нее своя неприятность случилась. Да такая…
Она ведь вдрызг разругалась с Гариком Прокофьевым. И не просто поспорила, повздорила, надулась, а разругалась! И закончилась эта ругатня тем, что он заорал на нее в телефонную трубку, а потом она на него, и он как скажет:
— Да пошла ты!!!
Разве такое прощается?! Разве можно так вот посылать, если любишь?!
Ну, да, она его не послушалась и поехала сегодня утром в Луковское. Он же не смог! Он же отказался! Он же счел это бесполезным занятием!
Да, она не позвонила ему ни утром перед отъездом, ни из Луковского, хотя от желания поделиться новостями у нее просто язык распух. Но ведь потом позвонила! Прямо с автовокзала позвонила, едва нога ее коснулась посадочной платформы.
И что услышала?
Да пошла ты, говорит!
Может, она тоже была не права, накричав на него и пару раз обозвав необязательным и непрофессиональным. Но она его не отсылала никуда, это точно. И уж точно она хотела, как лучше…
— Дашка, — хныкал у нее в ногах Королев, слюнявя ее ладони. — У нас такая беда приключилась, такая беда!!!
— Что за беда? — без особого интереса спросила она, пытаясь сделать хотя бы шаг к своей двери.
Тут еще, как на грех, стукнула подъездная дверь и кто-то начал почти бегом подниматься по лестнице. Не хватало еще, чтобы мексиканские страсти Королева стали достоянием общественности!