Окно в природу-2004
Шрифт:
Раненый лось может быть страшен. Описан случай, когда зверь бросился на охотника после выстрела и копытами длинных передних ног ударил так, что рукавицы, бывшие у стрелка за кушаком, вылезли со спины.
Часто решительность в обороне проявляет существо малосильное, но загнанное, как говорят, в угол. Тут действует фактор отчаянья - терять уже нечего. Однажды на глубокой лыжне я увидел лесную мышь. Она бросилась убегать, но скорости были у нас неравные. Кончилось тем, что потерявшая силы бегунья поднялась, обернувшись ко мне, на задние лапки с разинутым ртом. Я замер, и мышь, успокоившись, догадалась с лыжни выбраться и юркнуть под снег.
Отчаянье - последний стимул в любой обороне, бывает, спасает того, кто не сдался без боя. Вот
И существует множество способов у животных защитить себя, не вступая в неравную схватку. Одни окраской и формой выдают себя за более сильных - например, похожие на ос полосатые желтые мухи, бабочки с рисунком устрашающих глаз на крыльях, гусеницы, хвост у которых напоминает змеиную голову, бабочки, окраской и формой похожие на сухой лист. Птица змеешейка из дупла высовывается так, что принимаешь в испуге её за змею.
Есть еще и крайнее средство спастись - немедленно притвориться мёртвым. Среди насекомых немало таких притворяшек. Как ни странно, умный медведь иногда, озадаченный, уходит от «мертвеца». По моим наблюдениям, к притворству склонны енотовидные собаки. И «классиком» в этом приеме значится американский опоссум. Застигнутый в курятнике и нещадно избитый, он лежит мертвец мертвецом. Но отвернулся хозяин курятника на минуту, и опоссума уже нет - воскрес, убежал. При освоении европейцами Нового Света эту уловку здешних аборигенов природы фермеры наблюдали частенько.
И есть еще способ постоять за себя - химический. В студию телевидения, где записывалась программа «В мире животных», однажды в большом лукошке принесли анаконду. От яркого света и суеты большая змея разволновалась, и от нее пошел такой запах, что все заткнули носы, и анаконду спешно пришлось увезти в зоопарк. Так же неприятно пахнут ужи, когда берут их в руки, - запах хотя бы частично служит средством защиты. Неприятно пахнут и некоторые насекомые, разного рода клопы, например. Зловонно дупло красивой птицы удода, и это пугает, к примеру, куницу, соблазнившуюся в дупло заглянуть.
Но самым известным животным, которое защищает, себя отвратительным запахом, является скунс. Этот зверек, окрашенный, как давние верстовые столбы - белое с черным, заметен и днем, и ночью. При любой опасности он даже и не подумает схорониться. Всякий, кто пренебрег бы явной демонстрацией этой персоны и захотел бы с ней познакомиться, получит в морду такой заряд вонючего вещества, что уже никогда не забудет черно-белого обитателя леса. Медведь, волк, койот, человек - все будут помнить знакомство со скунсом. Человек одежду свою после этого выбросит - никакая стирка и чистка не вытравят из нее отвратительного зловонья.
Независимыми скунсы были до поры появленья автомобилей. Зверьки по-прежнему полагают, что их тоже может испугать запах. Увы, когда в 1972 году с Борисом Стрельниковым мы путешествовали по Штатам, то убедились: дороги, опасные для многих животных, особо опасны для скунсов. Раздавленные зловонные черно-белые шкурочки их мы видели на бетоне повсюду - на севере и на юге, на западе и востоке, в лесах и в прериях. Надежное средство скунсов - постоять за себя - на дорогах обернулось для зверьков бедствием.
09.12.2004 - Водолаз - одиночка
Места своих обитаний оляпки
C этой исключительно интересной птичкой меня познакомила Агафья Лыкова. Мы шли с ней возле ручья, текущего из горного снежника, и Агафья вдруг обернулась: «А это моя подружка, - кивнула она головой в сторону белогрудой птицы, сидевшей на валуне посреди бегущей воды.
– Гляди, она станет сейчас от радости приседать». И действительно, птичка, как заведенная игрушка, начала пружинисто приседать, сопровождая движенья негромкими звуками: церр, церр! «Она боится тебя. А меня знает, я подхожу к ней близко». Спрятавшись за дерево, я наблюдал, как Агафья и впрямь подошла к птице шагов на пять. А при моем приближении она вспорхнула и на широких коротких крыльях полетела над ручьем низко, приседая на камни и по-прежнему циркая. Мне хотелось «подружку» Агафьи сфотографировать. Но птица явно меня опасалась. Пройдя за ней по ручью метров двести, я был остановлен зарослями у воды, и птичка, успокоившись, залилась песней, походившей на журчанье воды по камням.
Это была оляпка - знаменитый водолаз горных ручьев и маленьких речек. Разглядывая её в бинокль, я пытался понять смысл слова оляпка. Оляповатая?.. Ничуть! Напротив, была она изящна, красива, похожа на чуть располневшего дрозда - темная, с белой грудкой, аккуратной головкой и коротким хвостом. Крылья у птицы были широкие, но короткие, явно для долгих полетов не приспособленные, но, как можно было догадаться по образу жизни птицы, помогали ей перемещаться в воде.
При первом длительном пребывании у Лыковых (1982 г.) я не упускал случая наблюдать за оляпкой, а позже узнал другие её названия в разных местах - водяной дрозд, водяной воробей. Лыковы звали оляпку ручейкой. Живут эти птицы на выбранном месте всю жизнь, и не мудрено, что ручейка знала всю семью Лыковых. «Митя рукой накрывал её на гнезде - не улетала», - рассказала о брате Агафья.
Позже я познакомился с оляпкой на Урале, на ручье, текущем с гор в реку Белую. Было это в середине зимы. Я отвернул уши у шапки и боялся прикоснуться щекой к фотокамере, а оляпке было всё нипочем. Так же, как и в Саянах, она летала над незамерзшим ручьем с негромкой песней, разыскивая что-то в приводных камешках, забегая и в воду, несмотря на мороз. На берег она выбегала с пучком травы и принималась в ней что-то клювом выуживать. Холод её нисколько не беспокоил - непрерывная песня была этому подтвержденьем.
И была еще встреча с оляпкой совсем неожиданная. В американском штате Вашингтон знакомый журналист повез меня в гости к отцу-лесничему. Каково же было мое удивленье увидеть на здешнем горном ручье «подружку» Агафьи. Держалась она точно так же, как на ручье в Саянах и на Урале. Дома, порывшись в книгах, я убедился: да, живет и в Старом, и Новом Свете, то есть в Америке, предпочитая северные их районы.
Природа распорядилась отвести для белогрудого водолаза нишу жизни у непокорной морозам воды. И птица исключительно приспособлена к необычным условиям. Пищу она находит и возле воды, но главная её добыча - в самой воде. Зайдя в ручей, оляпка вдруг в нем скрывается и, действуя крыльями, как вёслами, бежит по дну, превращаясь в зрячего ловкого охотника. Круглый год она живет на одном месте, на отрезке ручья длиной примерно в два километра. Зимой и летом происходит смещение по ручью. Летом в сторону истока его у горных вершин в снежнике, зимой - к месту впадения в озеро или реку нередко уже на равнине. Образ жизни оляпки - вольное одиночество, и лишь в пору гнездовий образуются дружно живущие пары. В остальное время себе подобных оляпка рядом не терпит, прогоняет даже созревших птенцов, а нарушителей территории гонит иногда с боем. Но это не угрюмая одиночка. Оляпка всегда подвижна, жизнерадостна, весела. Охоту, полёт над ручьем или просто сидение с приседаньем сопровождаются песней, предназначенной исключительно для своего удовольствия, да еще служащей и сигналом: территория занята!