Око Гора
Шрифт:
Пагош ждал нас у окраины города; он надел на Тули ошейник, ограничивая его резвость.
– Неужели Тули не может обойтись без поводка? – заспорила Асет. – Он всегда приходит на мой зов.
– Ты забыла, как ему распороли брюхо? – спросил Пагош, прикрепляя длинный плетеный кожаный шнурок к ошейнику Тули. – На улицах скитается слишком много его собратьев. Они ведь бродячие, и готовы сожрать все, что попадется.
Пока мы шли мимо рынка, Пагошу приходилось сдерживать Тули, чтобы тот не бросался на красноухих бабуинов, – стражники с их помощью охраняли торговцев от воров. Один из бабуинов оскалился на нас, и Асет вложила руку мне в ладонь.
– Мы чем-то его разозлили?
– Он хочет сказать, чтобы мы отошли подальше, его просто этому научили. Главное – не подходить
– Бабуин моего дяди крадет еду с кухни.
– Ну, возможно, только вор может поймать другого вора, – ответил я.
Нас ожидала Нофрет с корзиной медовых пирожных, испеченных только утром. Потом она отвела Асет в сад, а я пошел в свою рабочую комнату. В тот день мне предстояло проверить счета и подписать заказы на то, что мы сами не выращиваем: мирровую смолу из Нубии, красное сандаловое дерево из Куша, оливковое масло из Микен, шафран и шалфей с Крита и корицу с имбирем из-за Красного моря. Покончив с бумагами, я вышел в сад, смакуя то удовольствие, которое меня всегда там охватывает: возможно, потому, что все в саду устроено по моему желанию. Хари с Асет сидели, скрестив ноги, в тени старой акации, скатывая хлебное тесто в небольшие шарики, и не обратили на меня никакого внимания. Тогда я растянулся на траве неподалеку и накрыл глаза рукой, чтобы поразмыслить над тем, не стоит ли нанять еще одного человека, который бы, например, собирал изюм и финики, из которых Хари делает конфеты с лекарствами.
– А как ты узнаешь, что это за пилюля, когда она уже запечется? – спросила его Асет.
– Лекарства для детей, у которых завелись черви, я обваливаю в семенах кунжута. Эти я помечаю крестом, вот так. – Он нарисовал на маленьком шарике крестик иглой из слоновой кости. – Если я вдруг засомневаюсь, могу попробовать, но… – Прежде чем он успел разгадать ее намерения, Асет сунула одну пилюлю в рот. Через миг она ее выплюнула.
– Бррр! – Она потерла губы тыльной стороной руки. – Это горький вкус изгоняет болезнь?
– Ты не должна брать лекарства в рот, пока тебе не скажет Тенра, – предупредил Хари. – А эти пилюли надо глотать, а не жевать, потому что они невкусные. Хотя лучше бы наоборот, потому что дети часто сосут лекарства, пока те не размякнут, а потом поступают так же, как и ты – выплевывают.
Асет остановилась и заморгала – верная примета того, что она задумалась.
– У меня идея. – В этом тоже не было ничего нового, а я полночи не спал – держал за руку старика, пока тот не прошел через тростники, так что я закрыл глаза, намереваясь вздремнуть несколько минут.
– …и я хотела бы стать рисовальщицей контуров, – говорила Асет, когда я проснулся, – но рисовать глаз иа вот так мне не нравится. – Она показала на землю палочкой, которой обычно рисовала.
– Тогда поступи, как сделал я, – предложил Хари, – меня учил старый писец – и еще нескольких других мальчиков, которые занимались у него дома. Торговец углем наполнял зимой его жаровню, ткач одевал его, а мои родители подносили старику фаянсовые амулеты и ушебти [32] , которые послужат ему в загробном мире. Но мне не хотелось сидеть весь день в пыли скрестив ноги и считать хары [33] с мукой для Фараоновых сборщиков податей, так что я решил выучить все, что можно, чтобы, когда придет время, пойти по той дороге, куда позовет меня сердце. Тогда я не знал, что выберу, но впоследствии оказался здесь, с нашим другом. – Я ощутил на себе его взгляд и надеюсь, Хари не понял, что я все слышал.
32
Ушебти – погребальные фигурки, изображающие рабов.
33
Хара (киккар) – древнеегипетская мера веса (42,5 кг).
– Но зачем тебе надо было учиться читать и писать, если тебе хотелось стать садовником? – спросила девочка.
– Я хотел стать целителем, но мой отец был последователем Атона и верил, как
Я выждал пару минут, потом потянулся, делая вид, что просыпаюсь, и, медленно сев, снова вынужден был прикрыть глаза от ослепляющей синевы неба – и увидел, что ткань, лежавшая на земле, усыпана пилюлями в форме рыбок и птичек.
День 23-й, второй месяц всходов
На метательные палки Мены приятно посмотреть – они разрисованы яркими крокодилами, гиппопотамами и другими свирепыми животными, как и подобает главному врачу охраны Фараона, а мои – безыскусные инструменты простого труженика, изготовленные его собственными руками. Но я их заслужил, и потому ценю их так же, как и Мена свои, и наша дружба обходится без зависти, потому что мы сами выбрали разные пути.
Мы шли тихонько, не стучали палками друг о друга, чтобы не спугнуть птиц, и надеялись посоревноваться с ними умом, высматривая и выжидая. Все вокруг было синим, и выше и ниже черной полоски земли, которая нас питает, Мать Небо словно сочеталась браком с Преисподней, превращая это темное место в двойника своей божественной обители. Разумеется, река лишь отражала безоблачное небо, внизу же она набухла от ила, но все равно ежедневное пробуждение жизни действовало на меня волшебно, освежая мой дух способом необъяснимым и непонятным. Когда Ра-Хорахте поцеловал острие серебристой иглы Хатшепсут [34] , выпустив яркую стрелу света над спокойной водой, Мена крикнул, подражая баклану, взывающему к своей партнерше, сидящей в гнезде. Я замахнулся, готовясь первым метнуть палку, и прислушался к хлопанью крыльев. Заметив утку, поднявшуюся из камышей, я почувствовал, как ялик наш наклонился под ногами, и понял, что Мена меня превзошел. Тем не менее через миг я тоже выпустил палку, попал, и птица рухнула, не успев начать нырок в воздухе.
34
Хатшепсут (1479–1458 гг. до н. э.) – египетская царица эпохи XVIII династии Нового царства. Хатшепсут была дочерью фараона Тутмоса I. В правление царицы велось активное храмовое строительство.
Отталкиваясь шестом, мой друг провел лодку через камыши, и мы оба не спускали глаз с того места, куда упала птица, а Мена в то же время искал свою палку. Соскучившись по нашему спокойному прошлому, я решил выведать: может, Генерал, готовящийся к новой кампании, все же сможет убедить Мену отправиться с ним.
– Ты не боишься, что молодой помощник, о котором ты так хорошо отзывался, может занять твое место среди любимцев Хоремхеба?
– Возможно, у Сенмута не хватает опыта на поле боя, но взгляд его проникает до самых костей. Как и твой. А что касается его отношений с Генералом… – Мена пожал плечами и оттолкнулся шестом. – Если ты думаешь, что мне когда-нибудь надоест обставлять тебя в охоте на птиц и захочется уехать отсюда, значит, ты не видишь, как мне хорошо с Тетишери и Небет.
Почти три года прошло с тех пор, как Мена вернулся в Уасет, и за это время ему посчастливилось найти жену, чей ум и обаяние не уступали красоте. К тому же у них родилась дочь по имени Небет – она радует его не меньше, чем блеск золота, несмотря на то, что у нее кривенькое бедро.
– Отведенное нам время коротко, – предупреждал он меня, – и из него уже прошло двадцать восемь лет. Не тяни, заведи детей поскорее, Тенра.
Выглядим мы с ним совсем по-разному, но во всем остальном похожи, как близнецы, так что меня не удивляет, что Мена порой высказывает мои собственные мысли. Но ему не известно о том, что я часто бываю у молодой вдовы по имени Аменет, приятной и лицом, и характером. И она не стесняется предложить мне и ужин и ласку.