Око Мира
Шрифт:
— Сначала я должна отыскать того, кого я могу с уверенностью найти, а сейчас он где-то к северу от нас. Во всяком случае, вряд ли двое других уплыли на судне. — Легкая улыбка удовлетворения коснулась ее губ. — Они были в этой зале, может, всего день назад, но не раньше чем позавчера. Испуганные, но они ушли живыми. След столь долго не продержался бы без такого сильного чувства.
— Кто эти двое? — Найнив подалась вперед, наклонившись над столом. — Вы знаете? — Айз Седай покачала головой едва заметно, и Найнив опустилась обратно на стул. — Если они обогнали нас всего на день-два, то почему бы нам не пойти сперва за ними?
— Я знаю, что
— Но...
— Мудрая, как бы перепуганы они ни были, в какую бы сторону ни бежали, они обязательно вспомнят про Кэймлин, а там-то я их разыщу. Но сначала я помогу тому, кого могу найти сейчас.
Найнив открыла было вновь рот, но Лан спокойно прервал ее:
— Им было чего пугаться. — Он оглянулся, затем понизил голос: — Здесь побывал Получеловек. — Он поморщился точно так же, как и на площади. — Я до сих пор его чую. Повсюду.
Морейн вздохнула.
— Я буду хранить надежду, пока не пойму, что ее больше нет. Я отказываюсь верить, что Темный может одержать победу так легко и просто. Я найду всех троих живыми и невредимыми. Я должна в это верить.
— Я тоже хочу найти мальчиков, — сказала Найнив, — Но что с Эгвейн? Вы ни словом о ней не обмолвились, и сколько я вас ни спрашивала, ничего мне не отвечали. У меня было такое впечатление, будто вы собирались забрать ее в... — она глянула на сидящих за другими столами и произнесла шепотом, — ...в Тар Валон.
Айз Седай мгновение изучала столешницу, прежде чем посмотреть на Найнив, а потом та даже отшатнулась от вспыхнувшего на лице Морейн гнева, от которого ее глаза чуть ли не светились. Затем Найнив выпрямилась, в ней вскипел ее собственный гнев, но не успела она сказать хоть слово, как холодно заговорила Айз Седай.
— Я надеюсь найти живой и невредимой и Эгвейн. Я не отказываюсь с легкостью от молодых женщин с таким большим даром, раз уж обнаружила их. Но будет так, как плетет Колесо.
У Найнив под ложечкой вспух холодный комок. Значит, я одна из тех молодых женщин, от которых ты не отказываешься? Мы еще посмотрим, Айз Седай. Испепели тебя Свет, это мы еще посмотрим!
Еду они закончили в молчании и в молчании же проскакали через ворота и направились по Кэймлинскому Тракту. Взгляд Морейн не отрывался от горизонта на северо-востоке. Позади них жалось в страхе запачканное дымом Беломостье.
Глава 29
ГЛАЗА БЕЗ ЖАЛОСТИ
Илайас двигался по бурой травянистой равнине так, словно намеревался наверстать потерянное со Странствующим Народом время, направившись скорым шагом на юг; даже Бела была рада отдохнуть, когда спустились сумерки. Тем не менее, несмотря на явную спешку, он принимал такие меры предосторожности, которыми ранее пренебрегал. Вечером путники разжигали костер, только если находили валежник. С сушнины Илайас не позволял им сломать даже веточки. Костры он разводил небольшие, и огонь бородач прятал в старательно выкопанной ямке, срезав
Перрин не думал, что какие-то меры предосторожности уберегут его от снов, но когда он начинал задумываться о том, против чего они могут помочь, ему хотелось, чтобы опасность грозила только в снах. Первое время Эгвейн обеспокоенно спрашивала, нет ли позади троллоков, но Илайас лишь качал головой и все поторапливал ребят. Перрин не говорил ничего. Он знал, что троллоков поблизости нет, волки чуяли лишь траву, деревья да мелких зверушек. Не страх перед троллоками гнал Илайаса, но нечто другое, в чем даже сам Илайас не был уверен. Волки тоже ничего об этом не знали, но, ощутив непрестанную осторожность Илайаса, они начали разведывать местность вокруг, словно бы опасность бежала за ними по пятам или ждала в засаде за следующим пригорком.
Местность шла теперь длинными, перекатывающимися, словно волны, увалами, слишком низкими для холмов и протянувшимися поперек пути. Ковер жесткой травы — зима все же ослабевала, и ее отступление отмечалось пятнами буйно разросшейся растительности — раскинулся перед путниками, по нему пробегала рябь от восточного ветра, который не встречал перед собой препятствий на сотню миль. Лес распался на редкие, разбросанные там и тут небольшие рощицы. Негреющее солнце без охоты поднималось над горизонтом.
Среди этих приземистых гряд Илайас, как мог, следовал складкам местности, избегая лишний раз подниматься на гребень. Заговаривал он редко, и уж если говорил, то...
— Вы понимаете, как много времени уходит на то, чтобы обойти каждый проклятый холмик, вроде этого? Кровь и пепел! Да я до лета провожусь с вами, прежде чем смогу сбыть вас с рук. Нет, мы не можем идти напрямик! Сколько раз я должен говорить? У вас есть хоть какое-то представление, пускай даже самое слабое, о том, как выделяется человек, стоящий на гребне такой вот гряды в подобной местности? Сгореть мне, но мы мечемся в разные стороны столько же, сколько продвигаемся вперед. Змеей извиваемся. Я бы со связанными ногами быстрее шел. Ну что, будете на меня пялиться или все-таки пойдем?
Перрин обменялся взглядами с Эгвейн. Та показала язык спине Илайаса. Никто из ребят ничего не сказал. Один раз, когда Эгвейн возразила, что, мол, именно Илайасу вздумалось идти в обход каждого холма и нечего их винить за эти виляния, ей была прочитана нотация о том, как далеко разносятся звуки, о том, что негромкое ворчание за милю может быть услышано как грохот. Выговор бородач произносил, не оборачиваясь, через плечо, и ни на секунду не замедлив шаг.
Говорил Илайас или нет, но глаза его беспрерывно шарили окрест, иногда пристально всматриваясь, словно было на что смотреть среди однообразной грубой травы, что росла под ногами. Если он что и видел, то Перрин ничего не замечал, как не замечали и волки. Лоб Илайаса пробороздили новые морщины, но он ничего не объяснял: ни того, почему нужно торопиться, ни того, что, как он опасается, преследует их.