Око силы. Четвертая трилогия
Шрифт:
На этот раз указующий перст, не оплошав, ввинтился в воздух чуть ли не со свистом, указуя прямиком в давно не метенный потолок. Но товарищу Кречетову так и не довелось познать комиссарскую мудрость — помешал громкий стук в дверь. Удар, затем еще, еще…
Мужчины переглянулись.
— Пожар, что ли? — Кречетов встал, оправил застиранную добела гимнастерку. — Если и пожар, зачем молотить-то? А насчет погремушек, я вам Лев Захарович, позже расскажу. Имеется тут такая, Лаин Хуа зовется.
За дверью пожара не было, зато присутствовал барон Унгерн, на помине легок.
— Разрешите
Пахнуло дешевым одеколоном, в пол ударили вычищенные до блеска желтые сапоги. Халат-курма тщательно выглажен, кожаная плеть пристроилась при широком поясе, фуражка надвинута на самый нос, один ус вздернут к уху, второй, как и полагается, смотрит вниз.
…Погоны — когда-то золотые, ныне вытертые почти до самых ниток. Маленький белый крестик на груди.
— Здравия желаю, господа!
«Господа» вновь переглянулись.
— Вечер добрый, Роман Федорович, — невозмутимо кивнул Кречетов. — Проходите, не стойте у порога.
Представитель ЦК, поморщившись, принялся глядеть в темное окно. Гостя, впрочем, это ничуть не смутило.
— Господин красный командующий! Прошу дозволения в вашем присутствии обратиться к господину Мехлису!
На этот раз Иван Кузьмич промедлил с ответом. Прежде барон отнюдь не обременял себя китайскими церемониям.
— Обращайтесь, — наконец, разрешил он. — Только кричать не надо, а то караульные тревогу поднимут.
Бароновы усы шевельнулись. Плотоядная усмешка, горящий злой радостью взгляд…
— Господин ко-мис-сар!..
— Лучше «гражданин начальник», — не оборачиваясь, бросил Мехлис. — Такое обращение принято в местах заключения на территории СССР. Привыкайте, пригодится.
— Господин комиссар, гражданин начальник, — барон резко выдохнул. — Ввиду изменившихся обстоятельств считаю возможным ознакомить вас с приговором, мною вынесенным. Сразу уточню, что он окончательный и ни-ка-кому обжалованию отнюдь не подлежит.
Лев Захарович неспешно встал и, взяв из лежащей на столе пачки папиросу, щелкнул зажигалкой.
— Может, лучше фельдшеру зайдете? Бром у него еще остался.
— Вавилонский масон, член большевицкой «цеки» Мехлис Лев Захарович приговаривается к квалифицированной казни — разрубанию на части посредством мясницкого топора, начиная с пяток…
Унгерн, задохнувшись воздухом, яростно дернул себя за ус.
— Казнь будет производиться под духовой оркестр. Репертуар: русские народные мелодии, начиная с «Комарицкой». Время исполнения: не менее шести часов, после чего комиссарский фарш надлежит скормить собакам, голову же обработать должным образом и поместить на казацкой пике в людном месте ради воспитательного момента!..
Мехлис, глубоко затянувшись, выдохнул синеватое колечко папиросного дыма. Иван Кузьмич же горестно констатировал, что за фельдшером идти придется. А еще понадобится пара веревок и ведро с водой.
— Однако!!!
Стены комнаты дрогнули, зазвенели стекла.
— Исходя из нынешних обстоятельств казнь временно… Вы слышите, граж-да-нин на-чаль-ник? Временно откладывается. Господину Мехлису присваивается
Кречетов шагнул к двери, дабы привести фельдшера, а заодно пару бойцов покрепче, но был остановлен негромкими словами пламенного большевика.
— А вам не кажется, гражданин Унгерн, что вы опоздали на три года?
— Хмм…
Барон грузно опустился на стул, бросил на колени фуражку.
— Господин Мехлис! Три года назад я не имел нужных сведений о составе большевицкого синклита. Откуда? Степь, дикость, тарбаганы бегают… Про масонов в составе вашего «цека» мне, понятно, доложили, но о здоровом, так сказать, элементе, я и не слыхивал. Потом, уже в плену, довелось почитать вашу прессу, да и поговорить кое с кем. На допросе я изложил господину Щетинкину некоторые соображения по поводу военных действий русской армии в Китае и на Тибете. Не из надежды на помилование, а исключительно ради пользы дела.
Кречетов невольно почесал затылок. А ведь действительно! Щетинкин как-то при встрече обмолвился, что план похода из Монголии в Тибет давно проработан, причем план отменный, прямо как из Генерального штаба.
— За час до расстрела из Столицы пришла телеграмма, с господином Ярославским, государственным обвинителем, даже истерика случилась. А потом от меня потребовали все изложить в письменном виде, предоставили не только карты местности, но и разведывательные донесения…
— Допустим, — все так же невозмутимо откликнулся новоиспеченный полковник. — Но внешней политикой в СССР руководит Политбюро, а вооруженными силами — Революционный Военный совет. Ваша инициатива, гражданин Унгерн, избыточна.
Барон, привстав, уперся руками в стол, ухмыльнулся злорадно:
— Об этом предоставьте судить мне, господин специальный представитель. Ваше дело — доложить и выслушать ответ. Решение по Тибету давно принято, однако ему противостояла воля господина Бронштейна. Сей иудеомасон не хотел ссориться с республиканским правительством в Кантоне. Ныне же, когда помянутый отправился прямиком в котел к господину Карлу Марксу, время настало.
— Так это же большая война выйдет! — не утерпел Кречетов. — На весь Китай война, а то и на всю Азию. А какая сейчас война, если от РККА едва десятая часть осталась!
Именно об этом толковал ему Щетинкин, объясняя отказ Столицы от размещения частей Красной армии в Сайхоте. Даже с цифрами познакомил. Была когда-то непобедимая Рабоче-Крестьянская, теперь же один скелет место обозначает.
Унгерн дернул плечом под истертым погоном.
— Господин командующий Обороной Сайхота! Нужный приказ будет доведен до вас в должное время. И не думайте, что я не знаком с обстановкой. В западном Китае правительственных войск очень мало. России нет необходимости вступать в войну. На помощь восставшему Тибету придут армии Монголии, Сайхота, а также подразделения добровольцев из Маньчжурии. Но это уже детали.