Око силы. Четвертая трилогия
Шрифт:
— Товарищ Тулак! Хочу напомнить, что отныне в вашем ведении находится не только Германия, но и вся Западная Европа, включая наших беспокойных эмигрантов. В Коминтерне есть товарищ Радек. В этом ведомстве вы станете нашим Радеком. Ваша задача — не только поиск потенциальных союзников СССР, но и выявление врагов, явных и тайных. Германские нацисты — всего лишь звено большой цепи. Нельзя забывать стратегическую цель — сорвать совместный поход империалистов на нашу страну. Нужна передышка, пока мы залечим раны и перевооружим РККА. А еще требуется пресечь попытки проведения
Крепкие пальцы вновь ухватили рубку, поднесли к рыжим усам.
— …Никаких авантюр! Нельзя провоцировать, давать повод для вмешательства. Скажу больше. В вашу задачу входит борьба не только с европейскими реакционерами, но и с нашими дураками, до сих пор повторяющими заклинания про революционную войну. Вспомните Брест! Тогда мы дали крепко дали по рукам Бухарину и его «левым коммунистам». Нынешним левакам руки следует сразу отрывать!..
Желтые глаза вновь взглянули в упор. Поручик едва сдержался, чтобы не оскалиться в ответ. Выдохнул, взгляда не отводя.
— Оторвем, товарищ народный комиссар. По самую шею!
Вновь вспомнились двое «краскомов» на лестничной площадке, провожавших его, помощника Сталина, ненавидящими взглядами. «Краснюки» всегда умели ненавидеть, и значительно реже — думать. Эта парочка уверена, что Сталин принял наследство Льва Революции, чтобы разобраться с троцкистским кублом в Реввоенсовете и военном наркомате. Мелко плаваете, та-ва-рис-чи, мелко!..
Иосиф Сталин, прозываемый также «Культом Личности», кажется, готовит поход против всемогущего Коминтерна. Главным трофеем станут не пушки и знамена, а голова Гришки Зиновьева, претендующего на звание нового Вождя.
«Я твердо знаю, что мы у цели, что неизменны судеб законы, что якобинцы друг друга съели, как скорпионы…»
2
— Автограф, пожалуйста!..
Темноволосая дама, плотная, широкоплечая с характерным горбатым носом, снисходительно кивнув, ткнула ручкой в чернильницу-невыливайку. Стряхнув лишние чернила, соизволила поднять взгляд.
— Кому подписать, гражданин?
— Леониду Семеновичу, если можно. Очень, знаете, понравилось.
Бывший старший оперуполномоченный искренне улыбнулся. Альманах был уже открыт на нужной, 113-й, странице. «Елизавета Полонская. В петле. Лирическая фильма». Чуть ниже: «Посвящаю М. Шагинян».
Перо пробежало по плотной желтоватой бумаге. Остановилось.
— А что именно, вам понравилось, Леонид Семенович?
То, кто пришел за автографом, быстро оглянулся. В большом кабинете редакции народу собралось немало, но соседний стол пуст, и следующий тоже… Можно и ответить.
— Все понравилось. Правильно вы написали, товарищ Полонская!
Трудно стало в городе жить!
Слишком много добра понабрали…
Только
Помнишь, как мы голодали?
Революция еще не кончена!
Пусть погоняются с гончими!
Женщина снисходительно кивнула. Ободренный любитель поэзии вновь дернул губы в улыбке.
— А еще про сережки понравилось. Очень!
Полюби меня немножко,
Молодца!
Подарю тебе сережки
С мертвеца!
— Но знаете, товарищ Полонская, не было такого. Ни разу! Не грабил Пантелеев трупы и в женщин никогда не стрелял. Говорят, убил одну — случайно, в перестрелке, да только я не помню. Нет, не было!
Поэтесса поглядела на знатока, но уже совсем иначе.
— В поэме прямо не сказано, что женщину убил Лёнька Пантелеев. Вы, значит, Семенович? Он, если газетам верить, Ивановичем был…
Порылась в ящике, бросила на стол знакомое фото.
— А вот это точно — с мертвеца. — Леонид взял карточку, стер с лица ненужную улыбку. — Труп подкрасили, забинтовали голову, ватой щеки набили. И не Пантелеев это — Гриша Пантюхин.
— У меня супруг на Гороховой служит, — негромко проговорила женщина. — Так что не пытайтесь меня удивить, Леонид Семенович.
Второе фото… Ценитель поэзии всмотрелся, головой покачал. Плохо работают товарищи! Обещали архивы почистить, негативы спрятать…
— Лёньку Пантелеева искали по фотографии из Транспортной ЧК. Но там он в профиль, узнать трудно. Здесь — иное дело.
И вновь не поспоришь. В конце 1919-го снимали, когда группа сотрудников с фронта вернулась на только что помянутую Гороховую. Вот они все — веселые, молодые, живые…[40]
— Лёнька Пантелеев в центре, — дама еле заметно улыбнулась. — А если точнее, Пантёлкин Леонид Семенович, оперуполномоченный, тогда еще не старший. Мой муж на фото слева от вас. Я рада, что вам понравилась поэма, и что вы поняли, о чем она. Меня, признаться, обвинили в идеализации бандитизма, как явления…
Взяла только что подписанную книжку, перелистнула пару страниц:
— Особенно за это:
Ленька Пантелеев,
Сыщиков гроза:
На руке браслетка,
Синие глаза…
— А за что ругать-то? — поразился бывший бандит Фартовый. — Все верно, глаза синие, а вовсе не черные, как некоторые несознательные поют.
Забрал книжку, в портфель спрятал. Отдал поклон.
— Мы с товарищем Полонским под Псковом вместе воевали. Только я пулеметчик, а он — разведка конная.