Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы
Шрифт:
Спирт грел плохо. Спальники пришлось постелить на земле, подложив под них лишь тонкий брезент палатки. Саму палатку майор решил не ставить – слишком заметна, даже в темноте.
Гонжабов уснул сразу, и Михаил позавидовал его нервам. Самому ему не спалось. Мешал холод и особенно сырость: Бурулча, разлившаяся после осенних дождей, шумела совсем близко. Наконец Ахилло не выдержал и осторожно подвинул спальник поближе к Ерофееву, который внимательно всматривался в темноту.
– Все думаю: сунутся или нет? – шепнул тот, отодвигаясь
– Я бы на их месте рискнул...
Майор кивнул:
– Вот и я том. Ну и холодрыга! Хочешь еще спирта?
Ахилло не отказался. Горло обожгло, но тут же стало теплее. Даже темнота немного отступила.
– Говорят, у немцев есть ночные бинокли, – вздохнул Ерофеев, – на инфракрасных лучах. Полезная штука, нам бы в самую пору...
Спорить не приходилось. Время тянулось медленно, рядом все так же шумела речка, скрипели старые деревья, где-то далеко слышался крик ночной птицы. Веки стали слипаться. В конце концов Михаил попросил майора растолкать его через час и провалился в густую немую тьму.
Разбудил его сильный толчок в плечо. Широкая ладонь легла на лицо, закрывая рот.
– Тихо! – послышался шепот Ерофеева. – Кажись, гости...
Михаил, стараясь двигаться без лишнего шума, приподнялся. В темноте дом был едва заметен, но вот у входа мелькнула фигура, другая. Неизвестные вошли внутрь, сверкнул луч фонарика...
– Двое, – рассудил майор. – Кажись, с карабинами. Один пониже, совсем пацан...
Этого Ахилло заметить не сумел – очевидно, глаза Ерофеева были позорче. Тянулись секунды, прошла минута, другая. Черные тени появились на пороге. Вновь сверкнул фонарик...
– Эх, мать честная! – выдохнул майор. – Рискнем, а? Бери высокого, я – низкого. По счету три!
Ахилло поднял парабеллум. Ерофеев вздохнул и негромко произнес: «Раз... Два... Три... Давай!»
Оба выстрела слились в один. «Высокий» дернулся, но вторая пуля свалила его с ног. «Низкий» тоже упал, однако тут же вскочил и сгинул в темноте.
– Эх ты, мать твою! Ушел! Неужели промазал?..
Майор расстроился не на шутку. Он даже вскочил, желая броситься вдогон, но тут же опомнился.
– Хреново, Михаил! Первый раз с такого расстояния не попал. Может, все же подранил, а? Ведь прямо в сердце целил!
– Не расстраивайся, майор, – Гонжабов присел рядом, всматриваясь в темноту. – Этого не свалишь пулей...
– И ты еще на мою голову! – махнул рукой Ерофеев. – И с каких это чертей я его не достану?
– Он бхот, как и я. Он владеет тем же искусством...
Майор обиженно засопел:
– Смеешься, да? Он чего, музыкант? «Искусство»!..
– Погоди! – остановил его Ахилло. – Вы хотите сказать, что он владеет каким-то боевым искусством?
– Это искусство не только для боя. Я заметил, как он двигался. Такому учили только у нас.
– Где это – «у нас»? – вскинулся Ахилло.
– У нас, – невозмутимо повторил бхот. –
Тем временем Ерофеев осторожно подобрался к крыльцу, где лежало неподвижное тело.
– Готов! – сообщил он, вернувшись через несколько минут. – Прямо в голову. Вот...
Огонек зажигалки высветил окровавленную командирскую книжку и новенький наган.
Костер упорно не желал разгораться, пришлось плеснуть спирта. Наконец тьма отступила, и ладони сами собой потянулись к пламени.
– Ты, Гонжабов, готовься, рассказывать будешь про свое искусство, – велел Ерофеев. – А мы покуда поглядим. Ну-ка, капитан...
Ахилло внимательно осмотрел командирскую книжку.
– Вот! – показал он. – Скрепка из нержавейки. Наша бы обязательно след оставила.
– И бумага другая, – кивнул майор. – На мелочах гансы горят! Ну чего, значит таки немцы? И вроде как нам с ними по дороге, а? Ладно, кажись самое время тебя послушать, гражданин Гонжабов.
Бхот не ответил, узкие темные глаза глядели прямо в огонь. Наконец он поднял голову:
– Попытаюсь говорить понятными вам словами... В Тибете есть монастырь, где я был когда-то монахом. В 1920-м году, если по вашему счету, его захватили повстанцы. Там был создан советский военный объект. Несколько лет назад бхоты, что там служили, подняли мятеж. Пролилась кровь. Те, что уцелели, пошли на службу в ту страну, откуда прибыли ваши враги...
– К Гитлеру, значит! – зло бросил майор.
– Тот, кого ты назвал, лишь «бейбо» – бумажная кукла. Настоящий владыка не ведом ни вам, ни мне. Он узнал, что на этой земле найден источник Голубого Света. Вы называете его излучением, мы – кровью злой колдуньи Бранг Сринмо. Дело не в словах... Среди тех, кто идет перед нами, есть бхоты.
– А если они доберутся до пещеры первыми? – поинтересовался Ахилло.
По смуглому лицу Гонжабова скользнула легкая усмешка:
– Доберутся. Доберутся – и умрут. И вы умрете. Ни бхоты, ни русские, ни немцы – не хозяева Голубого Света. Хозяева давно ушли, но оставили тех, кто из рода в род сторожит тайну. Ни их, ни вас не выпустят из пещеры. Поэтому с вами послали меня...
– Тоже мне, спаситель! – буркнул майор. – Ох, уж эти попы!..
– А по-моему, логично, – не согласился Ахилло. – Не зря же нас из Столицы сюда прислали.
Майор не стал возражать, но еще долго бурчал что-то по поводу служителей культа, поминая попа, попадью, попову дочку и весь монаший чин, от послушника до игумена.
Когда сквозь высокие кроны забелел рассвет, Ерофеев с Михаилом тщательно обыскали убитого. Одежда оказалась советского производства, зато обувь явно иностранная, как и нож, спрятанный у пояса. На груди мертвеца болталась цепочка с католическим крестиком.
– Недосмотрели – спешили, видать, – заключил майор. – Да и планер посадили далеко. Эх, сюда бы десяток моих ребят...