Око василиска
Шрифт:
Глава 5
Мы ещё долго пили чай. Мастер с упоением рассказывал про разнообразные горные породы и особенности их обработки. Овражский действительно своё дело обожал, о камне он говорил с такой любовью, словно он живой. Я мало что понимал, но уезжать не хотелось.
Снаружи всё-таки разыгралась стихия.
Дождь хлестал по окнам, в разводах на стеклах расплывался вид буйного моря — поднялся шторм. Молнии с громким треском разрывали почти черное небо. А в доме было тепло и уютно.
Мы позвали водителя
Мастер достал несколько связок свежих сушек — они всё ещё были мягкими. К простому угощению на столе появилась банка домашнего земляничного варенья.
Я с удовольствием разламывал сушки и окунал их в варенье. Это навеяло какое-то очень смутное воспоминание. Из такого давнего детства, что остаются лишь неразличимые образы. А ещё радость.
Когда-то я тоже так сидел на простой лавке, уплетал лакомства и слушал сказки старой кормилицы.
Дверь распахнулась, впуская порыв ледяного ветра и взъерошенного парня в прилипшей к телу мокрой робе. Он остановился на пороге, тяжело дыша, и под ним тут же образовалась лужа стекающей воды.
— Митька! Что случилось? — встревоженно вскочил мастер.
— Беда, дядько, — неожиданно низким басом ответил тот. — Сорвало навес у лошадок, не справиться там одному.
— Ох! — только и воскликнул хозяин, бросившись к выходу.
Мы вместе с водителем тоже поднялись, направляясь следом. Овражский обернулся:
— Да куда же вы, ваше сиятельство? — изумился он. — Там сейчас совсем скверно.
— Помогу, чем больше рук, тем лучше, — не терпящим возражений голосом ответил я, снимая пиджак и закатывая рукава рубашки.
Снаружи творилось нечто невообразимое.
С неба лил не просто дождь, а будто само море поднялось вверх и обрушилось на наши головы. Причем постоянно меняя направление. Ливень буквально сбивал с ног.
Я едва видел среди стены дождя спину мастера и ориентировался на неё. Под ногами скользило и пришлось приложить немало усилий, чтобы не грохнуться в лужи.
Вода была везде — сверху, снизу, справа и слева.
О конюшне при мастерской я и не подозревал. Ну как конюшня — небольшое строение со стойлами, прикрытыми лишь одной стеной и крышей в виде брезентового тента. Его уже оторвало с трех сторон, лошади испуганно ржали и метались под потоками воды.
Один, удивительно белоснежный жеребец с одним черным пятном на лбу, уже со всей дури бил копытами в хлипкую стену, пытаясь освободиться.
— Успокой его, Митька! — крикнул мастер и обратился к нам: — Хватайте за края и тяните!
Я ловко забрался на перила, обхватил опорный столб одной рукой, а второй поймал веревку, извивающуюся в воздухе. Ладонь сразу же обожгло — так просто она не давалась, стремясь улететь подальше отсюда.
Громыхнуло и сверкнуло где-то совсем рядом.
Ветер атаковал, пытаясь опрокинуть и засыпать мокрым песком. Вода заливала с головы до ног, забираясь под
Мы бились со стихией молча и упрямо.
Только подмастерье шептал что-то убаюкивающее жеребцу, ухватив того за голову и прислонившись лбом.
Втроем мы справились, не без труда, но я себе не представлял, каково было бы им вдвоем. Закрепляющие навес веревки крепко привязали и мастер, сбегав в дом, принес ещё несколько — чтобы наверняка.
Обратно в теплое помещение мы вернулись все одинаковые — вымокшие насквозь, перепачканные и донельзя довольные. Овражский тут же растопил печь, выдал нам полотенец и одеял, и заварил ещё чаю, бахнув туда чего-то ядрено крепкого всем, кроме водителя. И только после этого хозяин занялся собой.
Мага огня среди нас не нашлось, так что одежду сушили по-старинке — на веревках над печкой.
Отойдя от непростой схватки, все развеселились и сразу начали вспоминать только что прошедшие моменты.
— А я думаю — ну всё, сейчас Сахарок зашибется, — Митька набил рот сушками и вращал глазами, добавляя словам весомости.
— А я думал — как сдует меня оттуда к… чертям, — улыбался во весь рот водитель. — Да смоет нас в море, а там поминай как звали.
— Да, давненько я такого не видал, — мастер задумчиво глядел в окно. — Гроза столетия, не иначе. Такие, говорят, приходят как вестники грядущих необычных событий.
— Хороших хоть, дядько? — обеспокоенно спросил подмастерье, замерев с чашкой в руках.
— Необычных, — наставительно повторил Максим Леонидович. — Что для одного хорошо, для другого может быть плохо. Так что увидим. Но что-то грядет.
За столом наступила тишина, таким серьезным тоном сказал это мастер. Стреляли в печке дрова и выл ветер в трубе. Я потряс головой — даже меня его рассказ немного заворожил. С такой-то погодой неудивительно. Самое то жуткие басни рассказывать.
— А вам, ваше сиятельство, отдельное спасибо, — Овражский тоже встряхнулся и тепло улыбнулся. — Не побоялись руки-то запачкать. Лошадки наши славные, мы их тут недалеко забрали, из заведения развлекательного для дворян. Те на скотобойню отдать хотели, одна старая уже, вторая хромать начала, а Сахарок нрава оказался не того…
Мастер помрачнел и сжал губы, явно хотел высказаться по поводу аристократии, но при мне не осмелился. Я его жалость к этим великолепным животным понимал. Как и отношение к тем, кто поигрался и выбросить решил.
— В нормальную погоду-то они по берегу гуляют, — Овражский снова улыбнулся, переключившись на добрые мысли. — Хорошо им тут. Так что спасибо, что помогли спасти, зашиблись бы с испугу.
Митька закивал с важным видом и тоже смущенно поблагодарил. Я же испытывал какой-то мальчишеский восторг — выйти против стихии и сражаться с ней. Вспомнились страшные шторма, в которые мы попадали во время путешествий. Когда кажется, что наступил последний миг и с такой мощью человеку не под силу сладить.