Око вселенной

Экштейн Александр Валентинович

— Береги Саркела, князь. — Княгиня как бы осенила их поднятой ладонью с верхней ступени крыльца. — Не увлекайтесь, будьте осторожными.

— Слушаюсь, моя повелительница! — крикнул Саркел и галопом поскакал вслед за князем…

Ощетинившееся невообразимым для начала десятого века частоколом Нахапетово выглядело устрашающим настолько, что уже не одна орда почла за благо обойти стороной это жуткое место. Нанятые для обучения селян степняки все как один убежали из Нахапетова от страха перед неизвестным племенем разнузданно-легкомысленных и порочных колдунов. Частокол выглядел воистину ужасно: по углам, выполняя роль сторожевых башен, со стороны степи были вмонтированы два трактора «Кировец», а со стороны моря обыкновенные «Беларусь». Снятые с бывших ремонтных мастерских железные ворота, модифицированные местными умельцами механиком Котовым и автослесарем Савкиным, то есть нынешними ратниками Бурым и Саввой, вполне справлялись с ролью ворот, легко и быстро открываясь

и закрываясь под звуки сирены воздушного оповещения из бывшего кабинета бывшего инструктора по гражданской обороне Солеплетова, который в данный момент сидел в холодной за то, что два дня назад в нетрезвом виде, упившись самогонкой, вышел в ночной дозор… Далее от ворот и начиналась наводящая на степь ужас ограда из бетонных столбов и плит, разобранных с молочной фермы, двух цехов по переработке и консервированию рыбы, дворца культуры и школы. В ограду через каждые пятьдесят метров были вмонтированы трактора «Ка-500» и «Ка-700», грузовики и прочая техника на дизельной основе. Три врытых в землю резервуара с соляркой удачно попали в зону выдернутого из прошлого в прошлое пространства. Так что можно представить, что чувствовали степные орды, подступающие в боевом порядке к Нахапетову, когда вдруг раздавался невиданный рев и вой, оформленный светом из глаз демонов. Легкокрылая весть уже облетела всю степь, сообщая о черном гнезде жутких и мерзких магов, задумавших отравить море, степь и сны великих вождей, дремлющих в степных курганах. Уже был брошен клич, чтобы собирались мудрые волхвы, ушедшие из начавшего исподволь охристианиваться Киева, мудрые шаманы кочевий, хазарские жрецы тайноглазой молитвенности, и думали, как оградить мир от черного зла, «восставшего из недр земных». Но не все было так просто и у нахапетовцев. Они вдруг стали замечать, что бетонные столбы и плиты ограды как-то уж слишком быстро начали разрушаться и подвергаться непонятной быстродействующей коррозии. Солярка в цистернах еще как-то держалась, хотя было заметно, что ее свойства стали слабеть. А вот пятна мазута на земле неожиданно покрылись густой растительностью, что напрочь противоречило антиэкологическому мировоззрению селян, привыкших к более робкому поведению природы. Нападкам степи подвергалось все, что они принесли с собою из 21-го века, включая само мировоззрение. Глаза нахапетовцев с отвращением натыкались взглядом на безобразные предметы в своих домах, и вскоре на задах дворов образовались свалки из выброшенных телевизоров, видеомагнитофонов, электроприборов и прочего хлама. Да и вообще, жители села стали очень серьезно относиться к началу десятого века. Он оказался веком индивидуальностей, личностей, в нем многое, почти все, зависело от тебя самого, тогда как в их прошлой жизни в будущем все было непонятнее, необъяснимее, тревожнее и безнадежнее от порочной изощренности. Селяне не понимали, что в начале десятого века можно было быть проданным в рабство, всю жизнь быть в этом рабстве с цепью на шее, но не быть рабом. Это был мир рабовладельческих построений, в котором еще не было рабской генетики. Она осталась там, в светлом будущем начала двадцать первого века.

…«Улыбчивый» и Саркел, слегка прижимаясь к гривам коней, приблизились к взгорку, с которого Саркел наблюдал печенегских разведчиков, и огляделись. Шепот, шорохи и потрескивание степной тишины, обрученной с мелодичным молчанием порывистой вездесущности ветра, окружили их. Через несколько минут ожидания рядом с ними пробежала стайка испуганных крупных дроф. Князь наклонился к уху коня и произнес нечто, лишенное гласных, конь послушно опустился на передние ноги и завалился на землю рядом с покинувшим седло князем. Саркел повторил маневр князя и, увидев поданный им сигнал, словно змея бесшумно скрылся в траве, по-пластунски огибая взгорок с левой стороны. Раздвинув плотный занавес трав, он нос к носу столкнулся с передвигающимся, как и он, по-пластунски, «печенегом». Это был младший брат Саркела, разведчик князя Кудлата русоволосый Варсег, не пожелавший принять христианство. Более половины орд в степи образовались из нежелающих предавать древнюю веру славян, позднее их назовут варварами-кочевниками на территории Киевской Руси.

— Ты что тут делаешь? — От удивления Саркел даже привстал. — Неужели Кудлат решил пограбить князя «Улыбчивого»?

— Не знаю. — От столь неожиданной встречи с братом Варсег тоже сменил пластунское положение на лежачее, перевернулся на бок и уперся локтем в землю. — Если ты у князя этого служишь, то беги. На него вся степь идет, и даже Киев заключил с нею перемирие, дал дружины. Здесь скоро не пройти, не проползти нельзя будет. А правда, — лицо Варсега загорелось детской любознательностью, — что князь и княгиня нахапетовские — колдуны, у которых родился великий шайтан, и они сейчас его растят, чтобы с его помощью людской род извести?

Не надо было Варсегу вспоминать о, княжеском сыне.

— Ага, — буркнул Саркел и со всей силы звезданул брата в ухо так, что тот от возмущения и боли снова принял пластунское положение. — Лучше бы ты думал, чем говорил. Князя и княгиню, тем более их сына, я не брошу. Так что выбирай, ты со мной остаешься против степи и Киева или возвращаешься в дружину Кудлата?

— Конечно, с тобой

остаюсь, — удивился такой постановке вопроса Варсег, — ты же мой брат, а Кудлат…

— А Кудлат уже счастлив, — словно выплыл из травы князь, ставя между братьями голову русича-печенега князя Кудлата, — и дружина его умчалась в степь, неся благое предупреждение славянским ордам, с крестом и без него, о любви к ним князя Нахапетовского и всея Киевской Руси. Ну, а я рад, что в моем княжестве появился еще один хороший воин. Брат Саркела — значит, любимый слуга княгини и верный друг князя.

Глава восьмая

Разговоры находящихся в холле были прерваны сигналом тревоги, резким и неприятным. Холл мгновенно опустел. Последней в дверях лифта скрылась Клэр Гастинг, которая даже своей поспешности придала пластическую экспрессию бразильской самбы, исполняемой польскими стриптизершами. Остались лишь невозмутимый Ефим Яковлевич Чигиринский и невозмутимо протирающий гигиенической губкой стойку бара бармен, голубоглазо-брюнетистый саксоподобный итальянец.

— Дайте мне воды, — попросил Ефим Яковлевич, присаживаясь за столик, и уточнил: — Двести пятьдесят граммов. Добавьте туда несколько капель лимонного сока.

— Тревога, сэр, — вежливо отозвался бармен, — я не имею права никого обслуживать.

— Боже мой, — вздохнул Чигиринский, — сразу видно, молодой человек, что вы от пяток до фуражки на голове американец и никогда не имели в женах одесситку, расстроенную в своих самых лучших ожиданиях, иначе вам было бы неведомо чувство тревоги при звуке сирены.

— Фуражка? — сглотнул слюну ничего не понявший об Одессе итальянский парень из Миннесоты и, стараясь казаться и дальше невозмутимым, уточнил: — Я тоже недолюбливаю умных баб, если вникнуть поглубже, то они все дуры. Хотите виски, сэр?

— Нет, — покачал головой Чигиринский, — у меня тоска по забытым в наше время мотивам…

— Есть водка, сэр, — прервал его бармен, почему-то вытянувшись по стойке смирно, — и есть вода и лимон. Что прикажете, сэр?

— Дай мне рюмочку вселенной, молодой человек, — хмыкнул Ефим Яковлевич вставая из-за стола, — и добавь туда одну капельку прерывателя бессмертия. Все это лишь детали, — объяснил он уже совсем ничего не понимающему парню. — Пойду взгляну на причину тревоги в «Янки». Опять, видимо, какая-нибудь глобальная чепуха.

Агенты службы безопасности ЦРУ, СНБ, военное и гражданское руководство подземного комплекса «Янки», специалисты экранно-лучевой защиты информационного поля суперсекретного объекта из космоса были в бессильно-гневном шоке. Ученые и агенты спецслужб США в подземном комплексе отчетливо понимали, что так же, как теракт 11 сентября 2001 года изменил представление о безопасности в мире, так и сегодняшний день навсегда отбил всякую веру в компьютеры и вообще в электронное развитие цивилизации, а слово «ХАКЕР» приобретает новый, глобально-зловещий и в какой-то мере ошеломляюще-мистический смысл…

Информационно-аналитический блок комплекса «Янки» был оснащен новейшей компьютерной системой автономно-плазменного класса «Отшельник», аналогов которой в мире не существовало и которая обошлась Америке в 989 миллиардов долларов и семи сошедших с ума ученых мирового уровня. И вдруг эта уникальная система подверглась беспрецедентному нападению циничного и, как решили агенты информационной безопасности, всемогуще-безумного хакера. Просчитать, откуда исходит нападение, оказалось невозможным. Интернетовские заморочки и приемы обычных хакеров в «Отшельнике» не могли сработать. Фактически под видом автономно-плазменной компьютерной системы действовал электронный разум, определяющий свое развитие, воспитание и цели самостоятельно, а совсем недавно «Отшельник» стал на порядок совершеннее, глубже и таинственнее человеческого интеллекта. И вот его грабили. Информация то исчезала из его памяти, то вновь возвращалась, но уже кусками, частями, разупорядоченная. Многие ученые «Янки», особенно мирового уровня, где-то в глубине души почувствовали солидарность с таинственным хакером, да и вообще весь элитарный коллектив «Янки» испытывал нечто сродни священному ужасу. Одно дело — украсть, стереть информацию вирус-монстром, а совсем другое — вернуть ее в «разобранном» виде, разве что представить в роли хакера Дьявола или… И последним аккордом этой метафизически-хулиганской вакханалии было отторжение «Отшельника» от им же смодулированого источника питания. Все экраны системы оматовились серым безмолвием, а затем вновь замерцали, и везде была одна картинка: изящная, аристократически выразительная кисть руки, словно выплывающая из глубины монитора, с кроваво-вишневыми драгоценными ногтями на длинных трех женских и трех мужских пальцах парадоксально-зеркального соединения…

— Это рука Власти! — возбужденно воскликнула в полной тишине Клэр Гастинг, указывая на мониторы «Отшельника».

— Это рука мальчишки, — небрежно бросил Арчибальд Соукс и вставил в рот контрабандную гаванскую сигару.

— Гашим (проклятие)! — обратил на себя внимание вошедший в информационный блок Чигиринский, — вы правы, Соукс, это рука разгильдяя.

— В чем дело? — незамедлительно вмешался начальник службы информбезопасности «Янки» генерал Аламсон, обращаясь одновременно к Чигиринскому, Соуксу и Клэр Гастинг. — О чем вы говорите?