Око за око
Шрифт:
Всадник приблизился к двум охранникам из личной тысячи Евна, шепнул им что–то, и пока один помогал ему спуститься на землю, второй быстро шагнул за полог. Вскоре из шатра выскочил одетый, как и полагается «другу царя», в пышные одежды Серапион.
— Что случилось? — спросил он, и сидящие неподалеку от костра воины услышали усталый голос гонца:
— Римляне высадились в Сицилии!
— И ради этого ты скакал двое суток? — удивился Серапион. — Или тебе неведомо, как мы поступаем с отрядами римских преторов? А может, твой гарнизон в Сегесте забыл,
— Но это не преторский отряд! — воскликнул всадник. — Это — целая армия, и ведет ее сам римский консул… Фульвий Флакк!
— Консульская армия? — бледнея, переспросил Серапион. — Сколько же их?!
— Те, кто наблюдал за высадкой римлян, заверяли, что не меньше ста тысяч.
— Это, наверное, им померещилось от страха! — вскричал Серапион.
— Я тоже так подумал, сам пробрался к морю и своими глазами видел несколько серебряных орлов! Я приказал захватить пленного, и он сказал, что армию возглавляет консул. Тогда я решил лично донести обо всем базилевсу. И вот я здесь. А теперь, ради богов, дайте глоток воды!
— Напоите его! — дрожащим голосом сказал Серапион и нырнул в шатер.
Гонец жадно припал к протянутому кувшину. Обхватив его обеими руками, время от времени переводя дух, он рассказывал обступившим его рабам, как хорошо вооружены римские легионеры, как ловко и быстро поставили они на берегу моря палаточный лагерь с валом и частоколом, превратив его в неприступную крепость.
Слух о высадке в Сицилии консульской армии Рима пронесся по всему стану. То, во что здесь боялись верить, против чего заклинали всех небесных и подземных богов: римских, эллинских, фракийских, египетских, сирийских, — свершилось. Да и можно ли было ждать иного? Рим, как говорится, случается, медлит, но не прощает никогда.
Праздник был испорчен. Глубокое уныние воцарилось над лагерем победителей. Одни, проклиная свою жестокую судьбу, заливали смертельный ужас вином. Другие, трезвея, молча точили мечи и пики. Третьи тихо, чтобы не подслушали многочисленные соглядатаи Евна, прощались друг с другом.
— Нет в мире силы, которая могла бы остановить римское войско, если его ведет консул! — вздыхая, говорил бородатый раб из Македонии. — Даже наша непобедимая фаланга, наводившая ужас на весь мир почти двести лет, разбилась об их железные когорты! Я до сих пор помню тот черный день, когда воины консула Эмилия Павла гнались за нами, резали, убивали, уводили в рабство…
— Все равно хуже, чем нам было у сицилийских господ, — уже не будет! — убеждал у другого костра косматый галл. — Зато теперь мы вволю принесем нашим древним богам кровавые жертвы!
— Скорее римляне принесут нас в жертву своей властной богине Роме!
— А мне, как воину, куда приятнее умирать от меча врага, чем от плети хозяина!
— О боги, разве можно где скрыться от этих господ на земле?..
— Разве можно хоть где–нибудь найти на ней справедливость?
— Погодите, придет Мессия и установит на земле вечное царство добра и справедливости! — пытался
— Когда он придет, нас уже не будет!
— Вся надежда теперь на нашего базилевса!..
Сам Евн, тем временем, ошеломленный известием, нервно вышагивал в шатре, отпуская затрещины подвернувшимся под горячую руку слугам.
Все члены Совета за исключением Ахея, Фемистокла и Клеона испуганно жались к стенам.
— Вот и всё! Всё кончено… — исступленно бормотал Евн. — Боги отвернулись от нас!..
Серапион и другие малоазийцы впервые видели своего царя растерянным. От этого их лица выражали еще больший ужас.
Лишь немногие сохраняли мужество и спокойствие.
— Боги отворачиваются от трусливых и слабых! — с присущей ему смелостью возразил Ахей и положил пальцы на рукоять своего меча. — Наше же войско сильно, как никогда! Сегодня мы имеем двести тысяч храбрых воинов, которые научились самому главному: побеждать римлян!
Евн остановился, словно налетев на невидимую преграду:
— И ты смеешь называть римлянами жалкие преторские отряды? Как главнокомандующий ты должен знать, что мы одолели их только потому, что против каждого легионера было десять, двадцать, сто рабов! Нет — настоящие римляне только сейчас появились на острове, и они жаждут моей головы… нашей крови…
— Базилевс! — поморщившись, заторопил царя Ахей. — Воины ждут твоего приказа. Нужно принимать решение! Надо, не мешкая, выступить против римлян. Разбить их прямо на берегу моря, пока они не освоились в Сицилии. Одолев их, мы беспрепятственно ворвемся в Италию, а затем — и в Рим!
Евн с минуту ошеломленно смотрел на него, затем сорвался с места, пробежал в угол, где стоял трон, упал на золоченое сиденье и, зажав бороду в кулак, впился глазами в главнокомандующего.
— Но это опасно, это очень опасно! Что если не мы, а они разобьют нас?
Он перевел глаза на Серапиона:
— А что скажет мой друг?
— Я, как и ты, величайший!
— А ты, Клеон?
Широкоплечий мужчина с черной бородой вышел на середину шатра и опустился на колени перед Евном.
— Твоими устами, базилевс, всегда говорили боги! Они освободили нас от проклятого рабства и даровали множество побед! Заклинаю тебя, обратись еще раз к великой Астарте и спроси унее помощи и совета. Только в этом я вижу наше спасение!
— Обратись к богам, базилевс! — повалился на колени Серапион.
Следом за ним на ковры, устилавшие пол шатра, попадали ниц и другие сирийцы, верящие в провидение своего царя.
— Испроси совета у богов! — умоляли они.
— Спаси нас…
— Это конец!.. — шепнул Фемистоклу Ахей, хмуро наблюдая за распростертыми слугами царя. — Теперь я начинаю жалеть, что не послушал тебя раньше.
— Как знать! — чуть слышно возразил Фемистокл. — Может, это только начало, и, я думаю, у нас еще будет возможность обсудить планы совместных действий.
— Хорошо. Как только прибудем в Тавромений.