Окольцованная птица
Шрифт:
— Ну, можете и так назвать.
— Долг чести. Как в картах, да?
— Хотя бы.
— Кстати, вечером заходи, пульку распишем.
— Четвертый нужен.
— Найдем. — Он подмигнул.
— Нет, спасибо. Настроение не то. — Она покачала головой. — Ладно, начинайте учить жить.
— Черт лысый пускай тебя учит.
— Вы про отца моего, что ли?
— Ох, Улей, он, конечно, лысый, но чертом я бы его не назвал. Он мой друг. Ладно. Ты мне вот что скажи. Ты всерьез решила продать ружье? — Николай Степанович отодвинул стакан,
— Да, правда.
— Хочешь целиком покрыть долг? — с сомнением спросил Сомов.
— Ружье того стоит.
— Но ведь оно — отцовский подарок! Ульяна пожала плечами:
— Жизнь тоже отцовский подарок. Она дороже.
— А что, так круто, да? — Сомов уставился на нее не мигая, пытаясь сообразить, что именно она имеет в виду.
— Ага. Кредитор… — Она покачала головой.
— Но ведь отец поручился.
— Не стану же я его подставлять. Сама сделала глупость, сама буду и расплачиваться.
— Но я не думаю, что кто-то попробует из-за этих тысяч тебя жизни лишить.
— Знаете, иногда лучше жизни лишиться, чем себя съесть живьем.
— И то верно. Ну что ж, если решила, я предлагаю тебе хороший ход. — Он подмигнул. — Оч-чень современный.
— Повесить объявление на сайт в Интернете? — спросила Ульяна, пристально глядя в довольное лицо Сомыча. Совершенно ясно, он гордится своей догадкой.
— Ну, ты, дева, даешь. Ничем тебя не удивишь. Она пожала плечами:
— Так я уже его повесила туда.
— На чей же сайт?
— На свой. «Русское сафари — „Ужма“». Но если еще и на ваш сайт, «Заказник», буду благодарна.
— Слава Богу, хоть что-то я могу для тебя сделать.
— Спасибо.
— Знаешь, это хороший ход. На ружье клюнет тот, кто на самом деле знает толк в оружии. И понимает, что ему предлагают.
— Какой ваш процент заложим в цену ружья?
— Я бы, конечно, вообще ничего мог не брать, но…
— Бизнес есть бизнес. Бизнесу скучно без коммерции, Николай Степанович.
— С тебя минимальный. Не боись. Продашь — разберемся. Может, я с тебя и не деньгами возьму. — внезапно вытянувшееся лицо Ульяны, он быстро замахал руками: — Нет нет, нет! Люблю жену! Люблю только жену!
Ульянино лицо расслабилось, она расхохоталась.
— Слушай, по-моему, тебя на самом деле достали, ты уж слишком настороженная. Такая ты обычно бываешь на охоте.
Она молча улыбнулась и кивнула:
— Да, я перенапряглась из-за долга. И потом, — она пожала плечами, обтянутыми шерстяной рубашкой в черно-красную клетку, которую купила в Москве, в дорогом охотничьем магазине, и которая ей ужасно шла, — когда слышишь такое не в первый раз…
Пришла очередь Николая Степановича напрячься.
— Я никогда ничего тебе…
— Да нет! — Точно так же, как он сам только что отмахивался от возможных подозрений и неверного толкования слов, Ульяна замахала руками. — Не вы, конечно,
— Слава Богу. А то уж я подумал, на старика…
— Это вы-то старик? Спросите свою Надюшу.
— Ну… — гордо протянул он и поднял нос кверху. Потом серьезно посмотрел на нее и сказал: — Эх, Ульяна, так мы уж устроены, мужики. Что мы перво-наперво видим, глядя на женщину? А уж тем более когда даем ей кучу бабок в долг? Мы видим сперва ноги. Они у тебя длинные и красивые. — Она поменяла положение ног — другая оказалась сверху — и по-прежнему качала носком ковбойского коричневого сапога. — Видишь, и вторая нога у тебя такая же красивая. Потом мы видим…
— Можете не рассказывать. Анатомию я учила в институте, на ветеринарии.
Он удивленно посмотрел на нее:
— Но ведь на ветеринарии ты учила анатомию животных?
— В самый раз. Потому что мужчины ведут себя как животные по отношению к женщине. — Ульяна вся ощетинилась, казалось, даже волосы на затылке вздыбились. Она провела рукой по голове, приглаживая их, но волосинки тянулись за рукой, наэлектризованные, и Сомов засмеялся:
— Слушай, если тебе приделать пропеллер, ты можешь летать. У тебя с электричеством все в порядке.
Ульяна засмеялась:
— Извини, Сомыч.
— Но несмотря на то что я мужик, я хочу тебе сказать: мысль о пруде с карпами была очень хороша и своевременна. — Он поерзал на стуле. Стул был новый и никак не отозвался на выходку грузного тела Сомыча. — Я думаю, к этому надо обязательно вернуться, со временем. Тогда «Русское сафари» станет приглашать народ не только на охоту, но и на рыбалку. А то читаешь разные объявления — приглашаем на рыбалку в Финляндию, в Ирландию, а почему не сюда, в Ужму? Тем более что оттуда не повезешь улов, а у нас-то можно и закоптить, и засолить, и с собой увезти.
— Я ведь так и хотела. Я думала, мы откроем ресторан-барбекю. Рыба и дичь на сафари. Но этот дождь! Иногда я начинаю сомневаться, что это на самом деле дождь, а не мой кредитор, который решил разорить меня. Вытряхнуть из меня акции взамен долга и стать хозяином.
— А он что, предлагал тебе такое? — Сомыч забеспокоился, потому что он был непосредственным партнером Ульяны.
— Пока нет, но еще срок не вышел. У меня есть кое-какое время.
— Знаешь, это все-таки был дождь. — Он вздохнул. — А ведь в Америке ты могла бы подать в суд и выиграть!
— На кого подать в суд? На дождь? На небо? — вскинулась Ульяна, хотя у нее тоже бродила в голове такая мысль. Более того, она даже сохранила заключения лабораторного анализа, который сделал санитарный врач, вызванный с городской санэпидстанции.
— Ты никогда не читала, как образуются кислотные дожди?
— Н-нет. Я читала, как образуются рыбные дожди. Денежные…
— Эх, если бы да вместо кислотного пролился на наш пруд денежный дождь! Вот тогда бы мы…
— Размечтались, — усмехнулась Ульяна.