Окоо судьбы

Дита

– Боюсь, что Мач прав, – тихо заметил Малютка Джон. –Назир, мы должны что-то придумать.

Назир…

повторила Амонет, подняв голову и глядя на соплеменника. –Так нас даже зовут одинаково…это знак судьбы, господин!

– Постой, малышка, – ты кажется, говорила, что твоё имя Амонет, – удивленно поднял бровь Маленький Джон. Девушка кивнула.

– Да, так меня зовут последние пять лет. Но при рождении я была названа именем Назиры, моя мать Амайрани дала мне это имя в честь моего отца.

Амайрани?

сарацин внезапно вскинул голову, пристально всматриваясь в лицо девушки. –Твою мать зовут Амайрани?

– Да, господин. Она была подарена моему отцу как наложница на его

четырнадцатилетие.

Ого!

присвистнул Маленький Джон. –Неплохой подарочек!

Назир зажмурился, словно пытаясь отогнать каких-то кошмарных призраков. Руки его мягко легли на плечи Амонет.

– Продолжай, дитя, не может быть, чтобы все это было совпадением. Опиши мне твою мать.

Амонет задумалась на мгновение.

– Она была небольшого роста, я похожа на неё фигурой и сложением. И немного лицом, хотя больше, по словам матери, схожа с её бабушкой по отцу. Она была мягка и улыбка у неё была как у ребенка, и руки мягкие и нежные, словно пух. А голос был таким, что по её рассказам отец мой запрещал ей петь когда поблизости был кто-то, ибо голос моей матери зачаровывал сердца, как и её танец. И то и другое я унаследовала от неё…

Из груди Назира вырвался глухой стон, он закрыл лицо руками, словно стараясь укрыться от всего мира. Когда же оторвал ладони, то стало видно, что глаза его влажны.

Расскажи мне…о ней…

голос мужчины прозвучал глухо, словно его душила боль. –Расскажи все, что сможешь. Но прошу тебя, не здесь. Я провожу тебя в замок, дитя. И попытаюсь переправить внутрь.

Господин, дозволено ли будет мне спросить?

Амонет подняла на Назира сияющие глаза. –Вы знали мою мать…значит ли это…значит ли…

– Я пытался понять, почему твоё лицо показалось мне таким знакомым, – Назир поднялся, помог встать Амонет. –Слушайте все, никто не смеет причинить зло этой девушке. Любой, кто хотя бы даже косо взглянет на неё, будет иметь дело со мной. Запомни это, Уилл Скарлетт!

Амонет позволила увести себя с поляны, под направленными на них пораженными взглядами. Сердце её готово было выпрыгнуть из груди, разорваться от восторга и изумления.

Назир не торопил коня. Нежный голос Амонет проникал, казалось, в самую душу.

– Мама часто рассказывала мне о своем возлюбленном, моём отце. По её словам он был лучшим из мужчин. Она так часто говорила о нём, я была совсем мала, но помню все, что она рассказывала.

– Ты говоришь так, словно твоей матери больше нет в этом мире, – тихо произнёс Назир. –Она умерла?

– Да, господин мой. Она предпочла умереть, но не уступить человеку, который был её противен. А меня оставили в живых, ибо я была совсем мала. Но это долгая история…

– У нас есть время. Расскажи мне…

Амонет вздохнула, собираясь с мыслями.

– Мать моя, Амайрани, была хороша собой. Первое время, что она была наложницей и рабыней моего отца, она вспоминала как счастливейшее в своей жизни. Когда судьба разлучила их и она была продана с торгов в Каире, она была уже глубоко в тягости. Её повезли в Халаб, но по пути на них напали разбойники и мать мою захватили вместе с несколькими другими женщинами. В темноте её удалось спрыгнуть с повозки и она побежала куда глаза глядят.

В пустыне у великих пирамид моя мать прилегла отдохнуть. Она была изнежена и слаба и не могла долго идти. Она задремала и проснулась от того, что её куда-то несли. От страха она потеряла сознание, а когда очнулась, то увидела, что находится в какой-то комнате. Рядом сидели две девушки-румийки. Заметив, что она очнулась, одна из девушек убежала и вернулась в сопровождении представительного седовласого мужчины, одетого весьма странно. Мужчина назвался Аменра, сказал, что она находится в тайном городе и выбраться из него невозможно. Этот город пролегает на многие лиги под пирамидами и дальше, из него есть несколько выходов, но известны они лишь посвященным. Я родилась к концу первой седьмицы

пребывания моей матери в этом городе. Мое рождение было объявлено священной волей их божества Амона. Потому кроме имени Назира, которым назвала меня моя мать и продолжала звать все пять лет, что была пленницей Города Солнца, меня нарекли Амонет, или женским проявлением Амона. Пока жива была моя мать, она звала меня Назирой, учила основам нашей веры и тем знаниям, которыми должна обладать мусульманка. Я бесконечно любила мать. Она была моим светом и моей защитницей. Всё это закончилось, когда однажды, вернувшись в наши покои, я обнаружила Хепи, одного из младших жрецов, стоявшего над неподвижным телом матери. Я убежала с отчаянным криком. Мне было тогда всего пять лет. Позже, когда я немного вошла в разум, старый жрец Аменра рассказал мне, что Хепи давно домогался моей матери, но она отвергала его. Он был казнен сразу же, как только оракул вынес приговор. Аменра взял меня к себе и я росла вместе с его дочерьми. В день моей первой крови мой приемный отец отвел меня в храм Амона и посвятил ему. Но не успел он завершить церемонию, как начался беспорядок. Крики, вопли, люди бегали взад и вперед, а подземелья наполнялись едким дымом. Откуда-то появились люди в черных одеждах, они убивали и не щадили никого. Старый Аменра торопливо вывел меня и двух моих названных сестер на поверхность, и вернулся в город за своей супругой. Больше мы не видели его. Я была старшей из нас троих и решилась идти в сторону большого города, видневшегося вдали. Спустя много часов мы выбрались на большую дорогу, по которой шли караваны, и попросились в услужение к знатной даме, которая возвращалась в Каир к своему мужу после паломничества по святым местам. Над нами сжалилась её старая тетушка, сопровождавшая её в путешествии. Так мы попали в дом госпожи Аттар, а оттуда в качестве дара для юной принцессы, дочери повелителя правоверных, во дворец. Нас разлучили, мои младшие названные сестры стали женами двух высокопоставленных чиновников, ибо были прекрасны. Я же стала наложницей самого повелителя. Но, войдя ко мне лишь один раз, он более меня не посещал. Зато мы очень подружились с моей госпожой, и я стала её наперсницей и хранительницей её тайн. А потом мы обе попали в плен и были проданы пленившим нас франком по имени де Крийер. Пройдя через руки многих хозяев, мы попали в замок Ноттингем.

Она замолчала, глядя на темные башни. Назир тоже молчал. Лишь спустя время он смог заговорить.

Послушай меня, дитя. Пути Аллаха неисповедимы, значит, так судил он, чтобы я встретил тебя. Вне сомнений, ты

моя дочь. В твоем лице есть сходство с Амайрани, которое не даст мне ошибиться. Но прошу, ответь мне, что между тобой и тем человеком в замке? И что между тобой и Гаем из Гизборна?

Сэр Гай

мой господин и он добр ко мне. А Робин…я должна говорить всё?- зарделась Амонет. Назир кивнул.

– Я вначале должна была просто присматривать за ним. Но теперь…теперь…наверное, сэр Гай не думал, что у нас так далеко зайдет. А сейчас он просто отдал меня Робину…и я рада этому. Я бы не желала иного плена. Я танцую для него и…и согреваю его…для меня неважно, что он христианин. Я люблю его.

Назир прижался губами к макушке девушки.

– Что ж, девочка, думаю, твой выбор хорош. Я не знаю лучше человека из неверных, чем Робин из Локсли. Береги его, что бы ни случилось с ним. Я очень рад, что он жив.

Господин…прости…отец…

Амонет повернулась так, чтобы видеть лицо Назира. – Прошу, ответь мне…та женщина…с рыжими волосами…кто она?

Назир не отвел взгляда, но в его темных глазах плеснула боль.

– Это Мэйд Марион, она была его женой…

Амонет дернула плечами, в её взгляде сверкнул металл.

– Ну, так она потеряла его! Я не отдам Робина никому! А тем более, женщине, которая не смогла сохранить верность мужу!

Назир улыбнулся и поцеловал Амонет в щеку. Затем спрыгнул с коня и сжал ладошку девушки.