Оковы любви
Шрифт:
— Никогда, слышишь, никогда не смей надевать такое! — рычал он мне в ухо.
— Но ты сам при…
— Никогда! Я ясно выражаюсь?
Его хмурый испытующий взгляд не обещал ничего хорошего.
— Предельно. Но ты ж сам его дал мне…
— Не важно.
Неужели все мужчины глупеют как только влюбляются? Что за собственнические жесты?
Выпутавшись из красного кокона, я поправила платье, слегка
Второй наряд был ничем не скромнее, по сему решилась оставаться в синем.
— А куда мы идем?
— Как куда? На церемонию.
— Какое-то важное демоническое событие?
— Можно и так сказать, — улыбнувшись кивнул Кай.
Нас разделили и повели к белому алтарю.
Лоранс улыбался. Кай светился от счастья. Только я не понимала к чему вся эта помпезность. Хотелось спросить своего демона, но он был на противоположной стороне. Ну не кричать же ему, заглушая тихую проповедь местного подобия священника в лице Лоранса.
— Звезды сегодня ярче сияют, символизируя чистоту предназначения. Это истинная пара, что предназначена самими Богами друг другу. Да не разлучит их никто и ничто, — возвестил мужчина в тунике.
Все собравшиеся, а их было не так уж и много, молчаливо кивнули и возвели глаза к арочному стеклянному своду.
Странно. Утро на дворе, а они про звезды толкуют.
— Любовь чистая и непорочная не каждому дана, но принимается как дар. Да примите дар Богов, дети мои, — продолжал он, передавая Каю золотую чашу, — Испей половину кубка, а затем передай жене.
Этот тихий комментарий вывел меня из ступора.
Жене?
Кай женится? О личности невесты уже не надо было додумывать. Вероятно, это я. Да вот только кто спросил меня об этом? Никто.
А я так не играю. Я за настоящее предложение, а не вот это вот всё.
Кай отпил и сделал несколько шагов мне на встречу.
Я колебалась.
Это решение самое вероятно важное в моей жизни и ошибаться не хотелось.
Словами невозможно передать все те сумасшедшие мысли, что бродили в голове.
Хотя…
А почему бы и не согласиться? Ну что я теряю? Не понравится, открою портал и сбегу к себе на родные хлеба. А понравится — можно немного задержаться. Не исключено, что навсегда.
Я протянула руку, чтобы принять кубок,
— Отец! Остановите это немедленно! — вскричала она, — Ты же мне обещал!
Вот чуяло мое сердце, что без драм не обойдется — накаркала.
На моей родине, если мужчина обещал жениться одной, то не имеет права отречься от девы, пока они не достигнут взаимного соглашения о расторжении помолвки. А до тех пор — это чужой мужчина.
Я сделала шаг назад, желая хоть как-то отдалиться от демона, но он шагнул вперед и приобнял меня за талию:
— Клянусь Богами, я не обещал в своей жизни ни одной женщине связать себя узами брачного обряда, кроме как своей нареченной — Эль.
Мать моя, Прародительница! Надо же!
Я взглянула на Ниннель.
— Ты обещал… — всхлипнула демонесса, — Папа, ты обещал, что он будет мой…
А-а-а, старые обиды, рухнувшие надежды… Но мне не хотелось во всем этом участвовать. Поэтому, вручив Лоренсу кубок, я круто развернулась и зашагала прочь от лишних глаз.
Не успела я и двери достигнуть, как была схвачена и припечатана к широкой гладкой и горячей груди.
Сердце Кая глухо отстукивало неровный ритм.
— Ты разбудила мой огонь. Проявила мою сущность. Подарила огромное счастье быть рядом, держать за руку… Дышать одной тобой…
Слезы навернулись на ресницах от нежности к этому несносному типу, который мог в одну секунду вызвать улыбку, а в следующую яростный приступ желания придушить.
Так много чувств, а демон один…
— Я стану твоей женой, и возможно даже не сбегу, — немного подумав выдала я, — Но есть одно условие: абсолютная верность. Никаких других девушек в твоей жизни быть не должно.
— Как и в твоей никаких мужчин кроме меня, — парировал Кай, — Согласна?
— Да.
Мужчина склонился и припечатался к моим губам в жгучем поцелуе, что согревал всё нутро и дарил странное томление.
Раздались аплодисменты, и мы оторвались друг от друга. Подоспел Лоренс и подал мне чашу.
— Я соединяю вас, дети мои узами брака.
Кай снова приник в поцелуе, а мне не оставалось ничего другого как поддаться его натиску.
Демоны, что были вокруг словно испарились и стали столь незначительны, а потом и вовсе пропали. Остался лишь он.