Окрестности сорока
Шрифт:
Вываливающаяся из автобуса публика была одета весьма разношёрстно, - кто в шубах, кто в пальто, кто в тулупах. Некоторые тащили увесистые сумки, некоторые вели за руку детей.
И вдруг на Свина стал накатывать гнев. Расслабленное до того, сердце нашего героя сжалось в сухой камень, рука его полезла в карман пальто и стиснула до боли в кисти рукоятку пистолета. Из автобуса спускалась Луна-Яичница. Он отчётливо её увидел.
Повариха подобрала полы дублёнки, чтобы не запачкать их, и ступила легонько своими модными, лаковыми сапожками на талый снег. Она замешкалась, что-то,
– Ах, блядь, - возвращается с блядок от Хвостенко!
– резко всплыло в голове у Свина.
– Ну, ничего, сейчас всё встанет на свои места! Бог помогает мне. Это момент! Сейчас или никогда!
И Свин решительным, быстрым шагом перешёл улицу и приблизился к Луне-Яичнице.
Увидев нашего героя, Луна-Яичница сначала немного удивилась. Но её лицо практически мгновенно расплылось в приветливой улыбке, выражающей удовольствие от появления жениха.
– Ах, Свинчик, ты здесь в такую рань?! Как я рада тебя видеть!
– воскликнула повариха.
– Не ври! Совсем ты мне не рада, - вскипел Свин.
– Отвечай быстро - забросишь ли ты всех своих любовников и пойдёшь за меня замуж, - прямо сейчас, сегодня, распишемся, - или будешь продолжать гулять?!
– Да что это на тебя нашло, Свин, какие любовники? И почему такая спешка с женитьбой?
– Значит, не хочешь сознаваться, и будешь гулять!
– Заключил наш герой.
– Ну, тогда, раз ты не будешь моей, - никому ты не достанешься!
С этими словами он быстрой молнией отскочил от своей невесты на несколько шагов, рванул из кармана пистолет, прицелился, не долго, и выстрелил в Луну-Яичницу.
Она вздрогнула, замерла на месте, - как будто задумалась, - потом шагнула вперёд, покачнулась и упала с глухим стуком в сугроб.
– Всё, - промелькнуло в голове у Свина, - прощай жизнь! И он приставил холодное дуло пистолета к виску. И откуда-то из глубины его подсознания выскочила вдруг на поверхность фраза из слышанной когда-то в далёком детстве латиноамериканской песенки: "Adi'os, amiga cara del mi vida!"*.
Последнее, что он видел, было, как толпа вышедших из автобуса людей разделилась вдруг на две группы. Одна подбежала к лежащей на грязном снегу Луне-Яичнице и окружила её плотным кольцом, а другая бросилась к нему, протягивая десятки пытающихся схватить его цепких рук.
Свин нажал курок. В голове грохнуло, ослепительно вспыхнуло, затем потемнело до черноты, а потом эта чернота стала наступать на него и ускоряться, и, наконец, полетела в лицо тяжёлой, горячей массой всё быстрее и быстрее, раскалываясь на тысячи, миллионы искрящихся синих звёзд.
X
В комнате плыл неяркий, синий свет. И с ним всё, что было вокруг, тоже плыло, - медленно и неуклонно, - и закручивалось в бесконечную спираль.
__________________________________________
* "Прощай, дорогая подруга моей жизни!" (исп.).
Над ним склонились два лица, - мужчины и женщины, - в белых медицинских шапочках. И лица эти постепенно расплывались и тоже сливались в уносящую всё на её пути голубую
Он чувствовал себя маленьким, беспомощным и бессильным. И это потому, что он только что вышел из живота своей матери.
А потом его везли в старомодной медицинской машине-фургоне, по ухабистой дороге, в больницу, и вязкий, тяжёлый бред проникал в его крохотное тело. Он был болен корью.
А дальше была огромная квартира, среди комнат и коридоров которой он легко прятался и терялся, - и родители не могли его найти. Всюду здесь витал запах крепких папирос, которые курила его бабушка, похожая на доброе, печёное яблоко, - вся в мелко-нитевидных морщинах. А за окнами плыла лёгко-синяя весна, и зеленела свежими, блестящими куполами церквушка.
Эту гармонию вдруг разрушила противная собака, - дог, - разлаявшаяся под балконом. И тогда бабушка принесла с кухни чайник с кипятком и вылила его содержимое, тонкой струйкой, совсем рядом с догом. Тот испуганно взвизгнул, - как маленькая болонка, - и ретировался к своей хозяйке, - жирной армянке, - которая тут же подняла неприличный ор.
А затем он видел, как ребята закопали на школьном дворе, под деревом, дохлого кролика. И где они только нашли этого кролика? Впоследствии, проходя каждый раз мимо незаметной могилы животного, о существовании которой никто из прохожих не догадывался, а знал только он, Свин всегда представлял себе, как кролик гниёт там, - под землёй, и полчища слизких, белых червей и других отвратительных насекомых пожирают его.
А дальше появился хулиган. Какой мерзкий был этот длинный хулиган. Он был на два года старше Свина и вымогал у него деньги. Свин боялся хулигана. Каждый раз, выходя из школы, наш герой чувствовал своей хлюпкой спиной его тяжёлый взгляд. Он озирался с опаской и, действительно, видел злорадно ухмыляющегося хулигана. Свин ускорял шаг, а потом пускался бежать. Но хулиган всегда без труда настигал его.
А затем, молоденьким лейтенантом, только что вышедшим из училища, он ехал в вагоне поезда в первый раз заграницу, - служить. В купе собралась весёленькая компания его сотоварищей по курсу. Все они курили и пили водку. Свину тоже налили пол гранёного стакана. Он не любил водку, но надо было пить за компанию. Наш герой осушил одним махом, почти до дна, свой стакан, так, что горьковатая жидкость ожгла ему горло. А потом он поставил стакан на столик у окна купе, и тот стал мелодично позванивать в такт движению вагона.
Мягкая, горячая истома постепенно обволакивала тело и голову Свина. Вскоре он заснул, свернувшись в неудобной позе на нижней полке купе. И спал он долго-долго и не видел снов. Но его, в конце концов, стали будить. Кто-то тряс его за плечи. И от этой тряски и от неудобного положения, нестерпимо заболела шея.
....................................................................................
Над ним склонились те же лица, - мужчины и женщины, - которые он видел при своём рождении. Значит, - он родился заново. Но, нет, - это другие люди, - они совсем не похожи на тех - из синей комнаты. Но это же - мужчина и женщина. И это они трясут его за плечи, - он с одной стороны, а она - с другой.