Шрифт:
Боль железным молотом стучала по испещрённым свежими ранами рукам, но я продолжала идти. Ведь в моих окровавленных руках сейчас самое ценное сокровище, которое я должна любыми силами уберечь – моя младшая сестра.
Я несла золотоволосую кудрявую девочку и плакала. Она смотрела на меня снизу вверх с уважением, которого я ещё не видела ни на одном детском лице. Она казалась мне взрослой: в свои неполные шесть понимала, что у меня на сердце и всегда поддерживала своими тёплыми ручками, обнимая за чересчур тонкую шею. С самого её рождения я для себя решила,
– Ви, куда мы идём? – спросила она, не осознавая всей серьёзности нашего положения.
– В безопасное место, к маме. Я отнесу тебя к маме.
– Но я с тобой…Мне не страшно. Кто там за нами бежит?
Она попыталась посмотреть мне за спину, но я отшатнулась в сторону. Город затягивал нас в своё грязное нутро, вбирал мелкие страхи, взамен отдавая горечь, боль и леденящий душу ужас. Я петляла по тёмным узким улицам, то и дело попадая промокшими кроссами в очередную лужу, покрытую разноцветными разводами бензина. Сапоги хлюпали по островкам чёрной грязи посреди красиво уложенного асфальта. Мерзко.
Мы угодили в тупик. За спиной послышались размеренные тяжёлые шаги. Моё сердце бешено билось о рёбра, смешивая в себе адреналин и животный страх. Инстинкт самосохранения говорил «беги, оставь это дитя ему»…а голос разума кричал «защити, не дай убить невинное дитя».
Я смотрела в глаза этой маленькой, красивой, хрупкой, словно фарфоровая кукла, девочке, и убеждалась в том, что обязана её спасти. Анжелика – мой златокудрый ангел-хранитель. Но для простоты я называла её Эн. А она меня Ви – всё ещё не могла выговорить чопорное имя Виктория. Вместо этого у неё выходило Виторя. Забавно. А Викой мама и бабушка меня никогда не называли – слишком просто, слишком плебейски. Мой страх вдруг ушёл. На месте чернильных клякс, которые он оставлял в душе, зияла белая дыра, и она вмиг наполнилась яркими красками воспоминаний.
Я смело развернулась. В нескольких метрах впереди стоял огромный зловонный монстр с тёмно-лиловыми щупальцами вместо рук и длинными окровавленными клыками. На нём чёрное кожаное пальто и такого же цвета шляпа, для маскировки. Хотя зачем ему маскироваться? Взрослые люди чудовище видеть не могли, только ощущали какой-то дискомфорт, когда оно проходило мимо. Его горящие жёлтые глаза источали неистовый голод, пасть злобно клацала, приближаясь с каждым мгновением.
Октопус. Городская легенда. Миф. Так обычно говорили люди, не видя перед собой воплощения пучин Ада. Оно являлось лишь детям и подросткам. Тем, кто ещё не потерял способность видеть Домовых, Леших и прочую нечисть, о коей в городах давно забыли. Но деревни…Они по сей день скрывают множество легенд. А наш мегаполис таил одну, ту, которая со временем обрела плоть и кровь. Лиловую тварь, уже как год пожиравшую детей.
– Сгинь! – прокричала я. – Оставь нас в покое! Убирайся!
Но монстр неумолимо приближался, издавая при этом нечто, похожее на злобный рык, и скользя липкими щупальцами по грязным лужам города. Я храбро задрала голову и посмотрела
За долю секунды я выхватила из-за пояса огромный кухонный нож и со всей силы рубанула им по одному из щупалец Октопуса. Источающий гнилостный смрад обрубок упал перед моими ногами. Из открытой раны сочилась зелёная вонючая жижа, капая в освещаемую светом луны грязь. Чудовище взвыло от боли и на минуту растерялось. Я успела воспользоваться подарком судьбы и прошмыгнула мимо. За углом стояло административное здание: серая двухэтажная домина со свежевыкрашенными колоннами. Я забежала внутрь и плотно прикрыла за собой дверь.
В коридорах оказалось пусто. Конечно, почти полночь. На мой зов выбежала охрана, и я попросила пригласить к нам маму. Седовласый старичок пошаркал к кабинету. «Припёрлись на ночь глядя, поспать не дают», – ворчал он, удаляясь. Мне так и хотелось сказать вдогонку– «шустрей, черепаха!», но разум справедливо твердил, что старик просто вышвырнет нас с сестрой за дверь, если стану ему указывать.
Спустя несколько драгоценных минут он дополз до нужной двери и оповестил маму о нашем приходе. Она выбежала к нам с тревогой на узком землистого цвета лице от вечных переработок.
– Что случилось? – взволнованно спросила мама, подойдя ближе.
– Я…мы…, – слова комом застряли в горле, которое сковал страх. Не за себя, за сестру.
– Мама, мы убегали от чудища, – объяснила за меня Эн так, будто это какой-то детский аттракцион, а не смертельная опасность.
– Что за чушь? – вскинула брови мама. Из-под квадратных очков она сердито посмотрела на меня, – Зачем ты забрала Эн от бабушки на ночь глядя? У меня ночная смена, ты об этом прекрасно знаешь.
Я выпалила, не думая:
– Ей грозит опасность! На улице Октопус…
– Снова эти бредни? Ви, ты рехнулась на своих комиксах. Верни Эн обратно, а сама иди домой. Тебе там до школы пять минут. От бабушки будет гораздо дольше.
– Но…
– Немедленно!
Мама грозно указала на дверь и дала понять, что не верит ни единому слову дочери-фантазёрки. Со сжатым от досады и страха сердцем я вышла на улицу. Озираться долго не пришлось – перед нами, на другой стороне улицы, стоял он.
– Опять этот страшный монстр? – насупилась Эн.
Я с заботой посмотрела на неё и ласково ответила:
– Не бойся, я тебя в обиду не дам.
И мы пошли, прямо навстречу Октопусу. Больше убегать было некуда. Впереди маячили огни ночного города и неоновые вывески витрин. Они отражались в жёлтых глазах исчадия Ада. Чудовище разинуло пасть и неминуемо приближалось. Я достала нож, который уже год носила с собой, и направила на щупальца. Острая сталь полосонула монстра по лиловой плоти. Брызнула зелёная слизь. На этот раз он не отступил и не зарычал. Как будто ему вдруг стало плевать на боль.
Конец ознакомительного фрагмента.