Олауг и Пончик

Вестли Анне-Катрине

"Бомба" всем пришлась по вкусу, особенно мальчикам, а может, они просто очень проголодались – ведь они сегодня не только гуляли у трамплина, но ездили и в больницу, и по стране, были в Газетном доме, поднимались на вершину Высокой и побывали в Лилипутике. Ничего удивительного, что им захотелось есть. Гости оставались у Бьёрнара до самого вечера. Перед их уходом Бьёрнар сказал:

– Каос, захвати рисунок с собой! Покажите его в Газетном доме, может, его тоже напечатают в газете.

Папа внимательно посмотрел рисунок и прочёл подпись, сделанную к нему Бьёрнаром.

– Мы вместе зайдём в редакцию, Каос, –

сказал он.

Дома они сразу поднялись прямо на третий этаж. Несмотря на воскресный день, редактор сидел у себя в кабинете – он пришёл проверить, всё ли готово к выпуску завтрашнего номера. Папа с Каосом рассказали ему про Олауг, которая отравилась таблетками.

– Хорошо, что вы пришли с этим материалом, – сказал редактор. – Мы напечатаем ваш рисунок, хотя по понедельникам у нас и не бывает детской странички.

Довольные Каос и папа вернулись домой и всё рассказали маме.

– Я рада за вас, – улыбнулась мама. – А теперь и нам не мешает проверить, не лежат ли у нас дома на видном месте какие-нибудь опасные таблетки.

– Конечно, нет, – гордо ответил папа. Мы же следим за этим!

– Сейчас посмотрим… – сказала мама. – Пожалуйста, в кухне на окне стоит флакон с таблетками железа!

– Совершенно верно! – воскликнул папа. – Это я купил для тёти и забыл их на окне. Она их заберёт, когда приедет в город. Но эти таблетки не опасные.

– Ошибаешься, – возразила мама. – Для маленьких детей они даже очень опасны. Сколько детей угодило в больницу именно из-за этих таблеток!

– Придётся тебе следить за нами, Каос, – сказал папа.

– Хорошо, я буду следить, – серьёзно пообещал Каос, и, хотя взрослые каждый день доставляли ему много забот, он не сердился на них.

17 м а я

Каждый год в этот день водопад Ветлебю неизменно приходил в изумление. Он привык к тому, что его голос заглушает в городе все остальные звуки. Весной он всегда бывал особенно полноводным и шумным и ничего не слышал, кроме себя. Но 17 мая какие-то звуки неизменно заглушали его грохот.

Это играл духовой оркестр! И не один, а сразу несколько. Один духовой оркестр, который обычно играл в городе весной и летом, был водопаду не страшен, он к нему привык.

Но в этот день все оркестры Ветлебю собирались на площади перед Газетным домом и оттуда двигались по Главной улице. Они как будто говорили: "Скорее, скорее! Приходите все, кто хочет увидеть праздничное шествие детей!"

17 мая – День норвежской конституции.

Бьёрнар не очень радовался празднику. Его папа работал в другом городе и редко

приезжал домой. В прошлом году, например его не было дома в этот день. Правда, если говорить честно, Бьёрнар с Эвой совсем неплохо провели прошлогодний праздник. Когда началось шествие детей, Эва вывезла Бьёрнара на Главную улицу. Все расступились и пропустили его в первый ряд, чтобы ему было хорошо видно. Но как обидно было сидеть в коляске, когда играла такая весёлая музыка! Как веселились все, кто шёл за оркестром! Они кричали так громко, что порой даже заглушали музыку. В конце концов Бьёрнару надоело смотреть на шествие, и они ушли домой.

По сегодня всё было иначе. Сегодня папа, мама и Каос пригласили Бьёрнара с Эвой к себе в Газетный дом. Оттуда они должны были увидеть и духовые оркестры, идущие утром на парад, и праздничное шествие детей.

На площади перед Газетным домом в этот день всегда бывало очень интересно, особенно утром, поэтому Эва с Бьёрнаром вышли из дома пораньше. Уже одно это было необычно и потому интересно. Утро выдалось холодное, и Бьёрнару пришлось надеть тёплую куртку, а Эве – пальто. Оба прикрепили к одежде ленточки с синей, белой и красной полоской – это были цвета норвежского национального флага: кроме того, Бьёрнар привязал к рулю коляски маленький норвежский флажок. Руль на коляске так и остался, хотя полозья, сделанные дядей, давно сняли, потому что снег в городе уже сошёл. Лишь в лесу под деревьями ещё белели сугробы, напоминая о прошедшей зиме. Возить коляску теперь было легко.

В такую рань движения ещё не было, и они ехали прямо посредине улицы. То тут, то там неожиданно раздавались выстрелы, Эва пугалась и вздрагивала. Это пускали петарды.

– Ты смотри по сторонам, – посоветовал ей Бьёрнар, – тогда сразу увидишь, откуда ждать сюрприз.

– Ты прав. Я просто забыла, что 17 мая всегда пускают петарды.

– А почему мы пошли по Верхней улице? – спросил Бьёрнар.

– Ты знаешь небольшую школу к югу от города? Чтобы ученики могли принять участие в детском шествии, их привозят в Ветлебю на автобусе, а вот оркестр этой школы всегда идёт пешком.

– И он пройдёт как раз по Верхней улице" да? По-моему, он уже слышен!

– Похоже, что так. По времени они уже должны быть здесь. Поедем потихоньку вперёд, они нас догонят.

– Не вперёд, а назад, им навстречу! – Бьёрнар схватился за колёса.

– Ну что ж, тогда разворачивайся! Они повернули и поехали назад, навстречу оркестру. В груди у Бьёрнара громко звучала музыка – никогда в жизни он не находился так близко от духового оркестра.

– Отпусти коляску, я поеду сам! – попросил он Эву.

Крутя колёса руками, Бьёрнар ехал за оркестром. Ему казалось, что он тоже участвует в демонстрации и оркестр играет для него одного.

"Хоть бы они играли подольше!" – думал Бьёрнар. Слушаясь музыки, он ехал то быстро, то медленно. Эва не мешала ему, она молча шла рядом, и ей тоже хотелось, чтобы это продлилось подольше.

17 мая в городе все жили под музыку. Даже мелкие водопадики, которых здесь было очень много, подчинялись её ритму.

Оркестр свернул на улицу, которая круто спускалась к центру. Эва и Бьёрнар свернули вслед за оркестром. Теперь Эве пришлось придерживать коляску, чтобы она не ехала слишком быстро, а то Бьёрнар врезался бы в самую гущу музыкантов.