Оле Бинкоп
Шрифт:
В ярости он бежит домой и залпом выпивает три рюмки подряд. От мятной водки ему не становится веселей. Ворча, он ложится в постель, но сон не идет к нему.
Стало быть, новая птичница — обыкновенная вертихвостка. Почему-то все ее любят, только не он. Когда Оле сочинял объявление, ему виделась солидная женщина, которая знает, что делается у человека под фуражкой. «Ты бы, товарищ председатель, чайку выпил». Вот какая!
Настает серое, дождливое утро. Мертке бегает в поисках Оле. А ему уже без надобности ее слезливые признания. Ему, может, самому нужна
Мертке бежит в свинарник. Оле выскакивает через заднюю дверь. Мертке — в правление, а Оле прячется в так называемом красном уголке и проверяет там заземление у приемника. Но в коровнике скрываться уже некуда. Мертке, бледная как полотно, собирается с духом. Оле даже не дает ей рта раскрыть:
— Знаю, знаю, утки пропали. Интересно, зачем мы тебя держим? Ну, ну, не реви!
Мертке бежит прочь. Вперегонки со своими слезами.
Дни идут. Цыплята нежатся под весенним солнышком, все крепче стоят на ножках, растут. На головах у петушков, словно листья шиповника, уже проглянули гребешки.
— Отличный молодняк!
Такую похвалу Мертке слышит от стариков Нитнагелей, от свинарки Хульды Трампель. Даже от Тимпе, который обычно хвалит только себя самого. Но вот Оле не удостаивает ее и дружеским взглядом. Он проходит через вольер для молодняка как карающее божество. А эта особа с косичками, Мертке или как там ее зовут, для него все равно что бледная тень.
— Отделить петушков от курочек. Самое время! — И протирает своей кожаной фуражкой оконное стекло.
Мертке без всякой жалости отрезала бы косу, если бы это помогло скрыть, как дрожит ее голос.
После обеда она сама моет окна. Покупает в кооперативной лавке за свой счет холстины, трет и чистит… Курятник сверкает, как волшебный замок. Тщеславное солнце отражается в каждом стеклышке. А Оле не приходит.
Мертке отделяет петушков от курочек, при этом опять поднимается пыль, и Мертке опять моет стекла. Тряпка истерлась до дыр, потому что Мертке начистила заодно и автокормушки. Все сверкает, только на душе у нее мрак. Следует ли давать волю своему горю? Нет, Мертке просто уйдет отсюда. Где вы, первые дни, когда со всех сторон ее окружали доброжелательные люди? Где первое воскресенье вместе с учителем Зигелем и семью чудесами света? Да и председатель в те времена не рявкал на нее, как цепная собака. Но сейчас Мертке значит для него меньше, чем какая-нибудь утка.
Воскресенье. Чуть свет Оле уже возле Коровьего озера. Вода блестит. Сердце полно милых, грустных воспоминаний. Оле ищет своих уток.
Берег озера оголен. Новые побеги камыша имеют еще жалкий вид. Ни лысух, ни чомги, ни утиного перышка.
Оле, неугомонный председатель «Цветущего поля», обратил всю озерную романтику в камышовые коврики, а коврики — в звонкую монету. Он сам выжил отсюда уток. Оле оглядывается: не подслушал ли кто его мысли? И скребет свои каштановые космы.
— Так, так, — бормочет он.
Вечером общее собрание. Нелегко выбрать день и час, устраивающие
— Коллеги и друзья! Я усматриваю здесь недооценку роли общего собрания! А что думает по этому поводу председатель?
— Ступай в свинарник и подежурь там вместо Трампель. У нее свинья поросится.
Фриду передергивает. Эмма Дюрр прыскает в кулак. Хорошо ли поступает председатель, выставляя Фриду на посмешище? Неужели он решительно не способен прислушиваться к критике?
Первый вопрос повестки дня звучит весьма таинственно: полезные ископаемые в «Цветущем поле».
Оле открывает собравшимся тайну — завещание своего отца Пауля Ханзена, сокровище, которое он до сих пор хранил про себя. Может, в его сердце еще гнездились остатки сомнения в успехе добрых начинаний, но теперь он от всего сердца выкладывает свое сокровище: берите, пользуйтесь!
Итак, под тем лугом, который достался Оле в наследство, есть мергель, огромные запасы мергеля. Ни одной волшебной палочкой не измерить толщину мергельного пласта.
Но собравшиеся почему-то и не думают бросаться ему на шею. Мергель? Прекрасно. Но разве это золото, серебряные рудники или — того чище — уран? Считать мергель полезным ископаемым? Нос Тимпе дергается от иронической ухмылки.
Нет, друзья, уймите ваши носы и разиньте рты: мергель надо доставить на окисленные луга, разбросать его между ржавыми побегами щавеля. Травяной покров от этого удвоится. И соответственно возрастет поголовье скота. По дешевке продается прекрасная, удобная, надежно спрятанная от глаз мечта. Что вы на это скажете?
Для начала людям надо вздохнуть после мергелевого извержения. Если Тео Тимпе и Фрида Симсон перемигиваются, это еще ничего не значит.
Карл Крюгер использует паузу, чтобы пообтесать общественное мнение: не одно только «Цветущее поле», а еще пять-шесть соседних кооперативов могут получить большой доход от мергеля. Никаких дорог, никаких транспортных издержек, не надо дожидаться ссуды. Утренняя заря. Колумбово яйцо. Верное дело.
Скупо, по капле сочатся мнения. До сих пор Оле с божьей помощью все обращал во благо, будем надеяться, что господь не оставит его и в этой затее. Таково мнение Германа Вейхельта.
У Оле большие организаторские способности. Никто не скажет, что его планы хоть когда-либо шли во вред кооперативу.
— А кто не согласится с этим от чистого сердца, для того пусть луна не светит. — Это мнение Франца Буммеля.
— Точно! — подтверждает Вильм Хольтен, верный оруженосец Оле. — Главное, что колхоз от этого расцветет!
Эмма Дюрр, мешочек балласта, необходимый при полетах Оле в заоблачные сферы, выражает опасение, что без машин разрабатывать мергель невозможно.
— Само собой!