Олег Антонов
Шрифт:
Несмотря на мои увлечения, не могу отказаться от авиации. Когда, например, занимаюсь в саду, мысли обычно вертятся вокруг основной работы. На свежем воздухе думается хорошо — таким образом я делаю сразу два дела Всю жизнь понемножку рисую — это тоже авиация».
Вернемся к истокам этой мысли:
«Пристрастие авиаторов к искусству можно объяснить тем, что земля, небо удивительно красивы с высоты. Жаль, что художники-профессионалы мало летают. Новая, неведомая дотоле красота открывается человеку в полете, он хочет поделиться ею, как радостью. И берется за кисть.
Бывают и совершенно иные побуждения. Вернулся, скажем, после рабочего дня, в течение
Но ведь здесь, в этой комнате, рождались поразительные по своему обаянию главки книги Антонова «Десять раз сначала». С каким литературным мастерством написаны некоторые страницы этой книги, адресованной молодежи. Вот строки, передающие ощущение юного автора от горных просторов Коктебеля.
«Взгляд, привыкший скользить по бесконечной степной равнине или тонуть в сумеречной чащобе близкого леса, терялся в прозрачной перспективе огромных наклонных, вздыбленных плоскостей, кудрявых от карабкающихся по каменистым склонам кустов и деревьев. Пространство властно врывалось в нас своим третьим, самым впечатляющим измерением.
Непостижимо огромные массы камня перекликались тревожно звучащим эхом, подтачивая чувство реальности. Уже казалось странным, что по ногам привычно хлестали стебли сухих трав, что простые куски известняка с легким звоном вывертывались из-под отполированных ковылем подошв и, шурша, скатывались по крутобокому, пышущему жаром склону.
Ноги все быстрее и быстрее несли нас навстречу новым впечатлениям. Все казалось возможным. Вот последняя седловина. Еще несколько десятков шагов — и мы с бьющимися сердцами достигаем вершины Коклюка.
Перед нами, обрамленная двумя стремительными взмахами горных цепей, встала на цоколе из белой пены синяя стена моря.
На ней, рассеченной надвое золотой тропой солнца, медленно двигались и быстро исчезали корабли.
Мы замерли…»
Читаешь и думаешь: какое точное виденье, какая четкость слова, какая сочность метафорического мышления. Прекрасная проза…
Но ведь здесь же, под сводами этого кабинета-мастерской, рождались и стихи, тоже поражающие нас своим поэтическим могуществом и философской насыщенностью. Ведь они — духовное кредо поэта.
Вот стихотворение под названием «Красота».
Зачем я сражался упорно, жестоко, Какой поклонялся безумной мечте? Какая стезя завела так далеко? Мечта о прекрасном — любовь к красоте. Усталость и муки с терпеньем Сизифа Лишь ради тебя я, не дрогнув, сносил. Лишь ради далекого, светлого мифа Я горы ворочал и камни дробил. И где бы я ни был, и чтоб ни случилось. Всегда поклоняться я буду тебе, И в час неизбежный позволь мне, как милость, Сгореть в твоем чистом и светлом огне.Переплетение его чисто творческих интересов, проявляющихся порой на высочайшем профессиональном уровне, с основной творческой линией деятельности, поражает нас сегодня.
Живопись,
Но, пожалуй, особую, скрытую от постороннего наблюдателя роль в этом сложном процессе переплетения многих начал играл небольшой сад, взращенный и выпестованный его руками.
Всю жизнь до переезда КБ в Киев Антонов жил на стройке.
«Всегда вокруг были щебень, песок, траншеи с переброшенными через них зыбкими мостками, бревна и цемент. Нередко мы работали в закопченных цехах, — вспоминает он. — Как только стройка затихала и площадка благоустраивалась, работа влекла меня на новое место.
И опять все сначала, штабеля бетонных блоков, разъезженные донельзя дороги с увязающими в них грузовиками, доски, мотки проволоки, первозданный хаос.
Всю жизнь как-то подсознательно я тосковал о зеленых лужайках, цветах, деревьях. Теперь наконец я просыпаюсь не от скрежета экскаватора, а от шума листвы за окном».
Небольшой сад около коттеджа стал для конструктора не только местом духовного отдохновения, но и неиссякаемым источником рождения идей, очертаний новых конструкций.
«Немало конструкторских находок, — говорит Антонов, — было сделано между яблонями и черноплодной рябиной, между орешником и облепихой. Работа в саду повышает общую работоспособность, поэтому сад в итоге не отнимает время, а экономит его».
И на все эти заботы и увлечения Генерального конструктора еще накладывались его постоянные занятия спортом. Антонов был горнолыжником, любил пинг-понг, а главное — это теннис; он не только «играет для себя», но и систематически участвует в любительских соревнованиях.
Вот заметка из газеты «Советский спорт» от 1 декабря 1963 года под заголовком «А пожилым тем более…»:
«Недавно киевляне принимали у себя львовских ветеранов тенниса. Средний возраст киевлян 52 года, теннисистам Львова — 49 лет.
Вот на корт выходят депутат Верховного Совета СССР О. Антонов и из Львова — доктор геолого-минералогических наук Д. Резвой.
Поначалу Д. Резвому удается выйти вперед. Но О. Антонов продемонстрировал завидную волю к победе и в упорной борьбе одержал верх. Вот что сказал после состязаний победитель:
— Подобные соревнования необходимо проводить повсеместно и не только среди теннисистов. У нас тогда говорят, что вроде бы людям, которым перевалило за сорок, не совсем прилично выходить на спортивную площадку. Это, конечно, неверно. Физическая культура нужна всем, а людям среднего и пожилого возраста — в особенности.
Я не мог бы так много работать, если бы не занимался спортом. В этом матче я получил великолепную зарядку энергии по крайней мере месяца на два вперед и еще раз убедился, что спорт — замечательное дело…»
— Как вы справляетесь со всеми обязанностями и увлечениями? — неоднократно спрашивали Олега Константиновича.
Он отшучивался… А потом говорил: «Вероятно, для этого нужно прежде всего не терять времени напрасно. Ведь все это я делаю не быстрее других. Секрет быстроты заключается в том, чтобы, как некогда говорил один инструктор парашютного спорта, „делать медленные действия без промежутков между ними“.
Что же касается работы в саду, то после самой небольшой практики она приобретает, как и управление машиной, характер автоматизма. Работают руки, держащие лопату, секатор или косу, а голова работает сама по себе, да еще на свежем воздухе, особенно производительно».