Олег Верстовский — охотник за призраками
Шрифт:
— Глупо звучит, но верю. Он сказал, что может провести ритуал, и я будто побываю на месте убийства Северцева и увижу все своими глазами.
— Наивный ты, Олежек. Это только в кино бывает, да в дурацких книжках.
— Правда, это опасно, — продолжил я, не обращая внимания на её слова. — Но не думаю, что уж очень.
— Почему он раньше этого ритуала тебе не предлагал? — странное беспокойство почудилось в словах Миланы.
— Он сказал, что между мной и Григорием образовалась стойкая духовная связь. Поэтому его призрак постоянно меня преследует, предупреждает
— Если этот экстрасенс может вызывать призраков с помощью аппаратуры, почему ты веришь, что это настоящий призрак Гриши, а не очередные происки колдуна?
— Милана, я бы поверил в это, если бы не одно обстоятельство. Когда ты хотела покончить с собой, Кастильский этого никак не мог знать. И вызвать ко мне призрак Северцева, который бы предупредил об этом, не мог! Пойми.
— Олег, лучше бы ты к нему не ходил больше, — напряжённо проговорила Милана. — Думаю, он опасен.
— Если бы я старался избегать опасностей, то никуда бы никогда не ездил и ни строчки бы не написал, — в сердцах бросил я.
— Прости, — нежно сжав мне руку, сказала Милана. — Я беспокоюсь за тебя. Больше ничего.
Она помолчала, пригубила из бокала сока и осторожно спросила, через паузу:
— Олег, ты не передумал?
— Ты о чем?
— Ну, в отношении нас, — чуть заметно помявшись, объяснила Милана.
— А почему я должен передумать? Я все решил. Это ты сомневаешься. Я понимаю, почему.
— Он к тебе очень хорошо стал относиться, — задумчиво пробормотала она. — Рвётся с тобой фильм снять, в главной роли. Он видит в тебя отражение себя, только молодого, ты прекрасно вписался в группу, точно следуешь его указаниям. Он давно искал такого актёра, как ты. Считает, у тебя — великое будущее.
— И что? — слова Миланы почему-то начали действовать мне на нервы. — Я так много потеряю, если уведу у него жену?
— Ты должен это осознавать…
— Милана Алексеевна! — свет из окон загородила широкая фигура. — Подпишите, пожалуйста. Рядом возвышался шкафообразный парень с растрёпанными, светлыми волосами и глупейшей улыбкой во весь щербатый рот. Я поморщился, на языке завертелось: «Отвали». Милана дежурно улыбнулась и лихим росчерком поставила на протянутом клочке бумаги автограф, не имеющий ничего общего с ее реальной подписью.
— Я ваш фанат, видел все ваши фильмы! — продолжал возбуждённо орать бугай. — По много раз. А «Золотые струны» — мой самый любимый.
Совсем недавно я тоже был лишь поклонником Миланы, влюблённым в нее, смотревшим с обожанием издалека. Поменяет ли она тысячи своих поклонников на одного?
— Ты ревнуешь? — хитро сощурившись, спросила Милана, когда парень, наконец, исчез. — Не переживай. Я выйду за тебя, буду дома сидеть, и меня быстро забудут. Поклонники растают, как дым сигарет.
В последней фразе я услышал насмешку, а не сожаление. Почему я, идиот такой, поверил, что она уйдёт от Верхоланцева?!
— Пойдём, а то нас уже группа заждалась, — сказал я хмуро, вставая. — Игорь Евгеньевич будет сильно расстроен из-за нашего отсутствия.
— Олег,
Уже издалека я увидел Мельгунова, ерзающего на заднем сиденье шикарного ретро-авто, который мы обсуждали с Верхоланцевым, и решил, что у премьера разыгрался геморрой, поэтому он никак не может найти подходящее местечко для своей бесценной задницы. Рядом восседал «сердешный» друг Ромочка, которого никак в кадре быть не могло. Поодаль я заметил Кирилла с Верхоланцева, которые с одинаково хмурыми лицами наблюдали за приготовлениями мегазвезды.
— Ну что, все в сборе! Можно начинать, — потирая толстые, волосатые ручонки протянул удовлетворённо Розенштейн. — Роман Геннадьевич, я вас попрошу покинуть площадку, — добавил он, расплывшись в елейной улыбке, подобострастно распахнул заднюю дверь.
Рома медленно, с достоинством слез с белоснежного кожаного сиденья и направился к трейлеру. Я подошёл к машине, устроился за рулём, бросив мимолётный взгляд на Мельгунова, поглощённого суперсложным занятием — подкладыванием под задницу очередную подушку.
— Олег, не волнуйся, — услышал я голос Верхоланцева, который, несмотря на хромоту, быстро и незаметно возник рядом. — Все равно мы сейчас будем только Мельгунова снимать крупным планом, а потом, если что, тебя переснимем. Любую отсебятину неси — не страшно.
Я кивнул, заметив, что «глаз» камеры смотрит только на заднее сиденье, где сидит премьер. Зачем ему понадобилось сниматься вместе со мной в этой сцене, я не мог понять.
— Мотор! Начали! — крикнул Верхоланцев.
Лиля подбежала к машине, стукнула хлопушкой и быстро пробормотала номер кадра, Мельгунов аккуратно сел на заранее приготовленную подушку.
— Винченто, зачем ты хотел меня видеть? — произнёс я свою реплику.
— Ты опять начал нас преследовать! — озлобленно воскликнул Мельгунов.
— Преследовать? Дева Мария! С чего ты взял?!
Мельгунов резко подался вперёд, почти оказавшись вровень со мной и прошипел:
— Я постоянно вижу тебя в зале, когда выступает Белла. Шляешься здесь, пытаешься вновь наладить отношения. На что надеешься?
Криво усмехнувшись, я повернулся к нему и произнёс:
— Винченто, клуб теперь принадлежит мне. Я могу там находиться, когда мне заблагорассудиться. Понял? Не знал об этом? Я выкупил его за долги.
— Да, Белла мне сказала, — откинувшись на сиденье, произнёс Мельгунов хмуро. — Но все равно, это не даёт тебе право…
— Ты, непризнанный гений, заткнись и слушай — я владелец клуба! Если захочу, выкину тебя вон. Терплю тебя только из-за Изабеллы, — кажется, слово «гений» мне удалось произнести с самой ядовитой насмешкой, на какую я был способен.
Мельгунов скуксился и проговорил меланхолично:
— Хорошо, я предлагаю тебе сделку. Я получил контракт на мировое турне. На год. Когда вернусь, буду богат, как Крез. Богаче тебя раз в сто. И это будут честные деньги!