Олешек
Шрифт:
— До свидания, — ответил Олешек.
Он снял белый халат и пошёл к двери. Но вдруг ему очень захотелось, чтобы его знакомый лётчик сегодня ел не борщ и не щи, а обязательно перловый суп. И, пока Анна Григорьевна смотрела на котлеты, Олешек шмыгнул от двери вбок, к раздаточному окну, встал на цыпочки и заглянул в столовую.
Там было много народу. Все сидели и ели. На белых скатертях стояли цветы, подавальщицы бегали с подносами, полными тарелок. Звенели ножи и вилки.
У окна за дальним столом Олешек увидал седую голову лётчика. Он ел,
Олешек стал подавать ему разные знаки, махал рукой и подпрыгивал. Но окошко было высоким, на нём стояла посуда, и трудно было издалека, из столовой, разглядеть Олешкину подпрыгивающую макушку, лоб и два глаза, чуть видные из-за горы тарелок.
Тогда Олешек подпрыгнул повыше, уцепился руками за окно и повис.
— Я солил перловый суп! — крикнул он что было сил и свалился на белый кухонный пол.
Там, за раздаточным окном, в столовой, стало вдруг тихо-тихо. А в кухне поднялся шум. Все побежали к Олешку: Анна Григорьевна, и молодые поварихи, и судомойки. И вдруг, откуда ни возьмись, — доктор Иван Иванович.
— Я принёс очки, я принёс очки! — пискнул ему Олешек.
Но доктор не обратил на эти слова никакого внимания. Он помог Олешку встать и стал ощупывать его руки и ноги.
— Мне ничуть не больно, — мужественно сказал Олешек.
— Зато сейчас будет больно, — ответил доктор и звонко подшлёпнул Олешка по мягкому месту, тому самому, на которое он только что упал. — Ты как сюда попал? — сказал доктор сердито.
— Это я его позвала, вы уж на него не сердитесь, — проговорила поспешно Анна Григорьевна. — Он меня выручил, очки принёс…
— А ну, марш отсюда! — грозно скомандовал доктор Олешку.
И Олешек грустно поплёлся прочь.
Он был уже у самой двери, когда Анна Григорьевна догнала его.
— Ты мои помощничек, — сказала она ласково и сунула ему в руку что-то круглое и тёплое.
И у Олешка на душе сразу стало веселее.
Глава 5. Зимовьюшка
Когда человеку уже шесть лет и в руке у него сладкий коржик, который можно кусать на ходу, — такой человек не станет унывать по пустякам.
Олешек идёт по заснеженной дорожке. Идёт он не просто, а вприпрыжку. То на одной ноге прыгает, то сразу на двух, то прямо, то боком. И командует:
— Раз — боком, два — скоком!
Конечно, такой команды не бывает, но зато под неё хорошо прыгать.
Вдруг позади Олешка кто-то громко сказал:
— Ловко ты скачешь!
Олешек обернулся: его догонял лётчик. Он торопился и на ходу запоясывал свою меховую куртку меховым ремнём. Олешек очень ему обрадовался. И лётчик, видно, тоже обрадовался Олешку, и они друг другу улыбнулись.
— Здравствуйте! — звонко крикнул Олешек и стал на самый
Но лётчик не стал обгонять Олешка.
— Здравия желаю, товарищ Звонок! — ответил он и подёргал Олешка за меховое ухо шапки. — Значит, ты солил перловый суп?
Олешек просиял от гордости:
— Я сам! Это я вам кричал. Вы услышали?
— А как же! Все услышали, — усмехнулся лётчик. — Добрый суп. А ты… — Он озабоченно взглянул в радостное лицо Олешка, — ты ничего не разбил, когда приземлился, а?
— Нет, там все тарелки целы, — успокоил его Олешек.
— Чудак человек, разве я про тарелки? — И лётчик осторожными пальцами потрогал синяк на Олешкином лбу.
Олешек замотал головой, как козлёнок, которому трогают рожки.
— Эта шишка не считается, она старая! — и поскорей спросил: — А можно я с вами пойду?
— Пойдём, — согласился лётчик. — А куда?
— А вы куда?
— Я просто шёл догонять. — И лётчик завязал тесёмки от шапки под Олешкиным круглым подбородком.
— Ну и я с вами пойду догонять!
Лётчик весело рассмеялся, от смеха дрогнули его брови, золотистые, как колоски.
— Ладно, догоняй! Только не очень спеши.
И они пошли вместе.
Снег вокруг стоял высокий. В нём утонули скамьи, наружу торчали только выгнутые спинки. Над головами лётчика и Олешка старые липы сплетали голые ветви. На них кое-где висели семена, круглые, как охотничьи дробинки. А на морщинистых стволах Олешек увидал странные снежные нашлёпки. Они сидели одна над одной, ровно, как пуговицы.
Олешек удивился:
— Что ли Валерка тут снежками кидался? Он же дома сидит, у него же горло болит!
Лётчик засмеялся, подкинул вверх свою шапку-ушанку, тряхнул головой, и шапка села ему обратно на макушку.
— И вовсе не Валерка кидался, а я!
Он сжал в ладони снег, сделал быстрый рывок — р-раз! — и новая снежная пуговица села на дальнюю липу.
— И я буду, — сказал Олешек. — Р-раз!
Олешкин снежок угодил в дупло. А из дупла выскочила белка. И замерла, разглядывая стоявших вблизи людей — большого и маленького. Она была ещё не взрослая белка, а бельчонок. Люди, боясь её спугнуть, молча схватили друг друга за руки.
— Серая, — шёпотом сказал Олешек.
— Рыженькая! — шёпотом ответил лётчик.
А белка была наполовину беленькая, наполовину рыжая.
Олешек не успел открыть рот, чтобы опять сказать «серая», как белка на острых коготках мигом взобралась вверх по стволу, молнией переметнулась на соседнюю ёлку и пропала из глаз. Только зелёная хвоя бесшумно шевельнулась.
— Жаль, спугнули, — проговорил лётчик и поудобнее забрал в свою руку маленькие замёрзшие Олешкины пальцы.