Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера
Шрифт:
Господа делают вид, будто кланяются, и уходят.
Я изображаю улыбку и провожаю их. Когда дверь за ними захлопывается, перевожу дух".
Брак Марселя и Ольги вскоре распадется. Причиной будет, конечно же, то, что фрау Чехова так и не соглашается смириться с единственной ролью просто жены. А поводом станет надвигающаяся война. "Кое-что все же вселяет надежду: пакт о ненападении с Россией, подчеркнутые заверения власть предержащих в своем миролюбии. Марсель развенчивает иллюзии: "Будет война…"… Марсель спрашивает меня, решилась ли я наконец ехать к нему в Бельгию. Я колеблюсь. Я пытаюсь представить себе все это: ведь я не одна, тут моя мама-сердечница, тут моя дочь и племянница…
Такого Ольга представить себе оказалась не способна — бросить близких в Германии, уехать… А будет ли она там востребована профессионально?
"Тебе больше не потребуется твоя профессия, ты будешь моей женой", — жестко резюмирует он.
При этих словах Ольга вспоминает унижение из-за денег на парикмахера и то, как муж привез ее в бордель. Она и раньше не хотела ни от кого зависеть, а с такими воспоминаниями… "Итак, ты остаешься? — Да. — Я понимаю тебя, но и себя переделать не могу. — Как и я…"
Получить развод оказывается не так просто, как хотелось бы. Аргументы вроде "не сошлись характерами" или невозможности поддерживать упорядоченные супружеские отношения не принимаются. Приходится, как вспоминала Чехова, идти на риск: "Мой адвокат получает от судьи дельную подсказку: "неподчинение властям" остается одной из немногих причин развода, признаваемой в чадолюбивом Третьем рейхе… Чтобы избежать возможного ареста, Марсель возвращается в Брюссель. Мой адвокат обвиняет его в клевете на фюрера и рейхсканцлера и других министров. Наш брак расторгается в несколько минут…"
Дружба с Герингом
Но насчет близости войны Марсель не ошибся. И назвав Германию "этой ужасной страной", он тоже не слишком погорячился. "Марши "коричневых колонн" и море знамен со свастикой все больше отличают город и его жизнь. Насильственное приобщение, подгонка всех под национал-социалистическую идеологию никого не минует, в том числе кино и театр. Несмотря на ото, Берлин пока еще остается Меккой творческих людей и мастеров своего дела; и, к раздражению министра народного просвещения и пропаганды, как раз среди актеров больше всего упрямцев…"
Среди самых заметных "упрямцев" Ольга упоминает Густава Грюндгенса, с которым незадолго до прихода Гитлера к власти играла в фильме знаменитого режиссера Макса Офюльса "Любовные игры" по Шницлеру. Он никогда не был ей ни другом, ни даже просто приятелем. "Но теперь, в Третьем рейхе, он вызывает мое, и не только мое, а всеобщее безоговорочное уважение: как главный художественный руководитель, он ограждает Прусский государственный театр от Геббельса и всех национал-социалистских попыток его политизации… Чтобы иметь возможность реализовать свой взыскательный и свободный от господствующей идеологии репертуар и поддержать политически уязвимых коллег, он идет на союз с рейхсмаршалом и министром-президентом Пруссии Германом Герингом".
Провернуть подобную комбинацию Грюндгенсу позволяет то обстоятельство, что Геринг женат на Эмми Зоннеманн, бывшей актрисе. Через нее Грюндгенс дает понять министру-президенту, что тот смог бы стать патроном Прусского государственного театра, лишь бы театр остался оазисом культуры, свободной от пропаганды и господствующей идеологии. Идея приходится тому очень даже по душе. "В качестве покровителя Геринг с наслаждением использует любую возможность показать Геббельсу, которого он терпеть не может, что государственные театры его не касаются. Геббельс кипит. Относительно "неарийских" актеров и их жен Геринг заявляет: "Я сам определяю, кто еврей"… Грюндгенс лучше других знает подлинный
Ольга Чехова тоже регулярно общалась с могущественным рейхсмаршалом, чья жена была ее подругой. По ее словам, Геринг, "верный рыцарь фюрера", "имперский егермейстер", фанатик униформы, знает толк в представительстве, или, точнее говоря, он умеет принять людей, придать государственным приемам внешний эстетический лоск. "Точно не помню, в котором это было году, когда приезжал из Югославии король с женой. Кажется, в 1938-м, были большие чествования четыре дня подряд. Весь Берлин был украшен и освещен как никогда. Первый день их принимал Гитлер у себя, потом спектакль (опера Вагнера), второй день на даче у Геббельса в Ланке (по дороге в Шорфхейде — 60 км от Берлина по шоссе на Пренцлау), на третьем приеме я была — это было вечером в 11 часов, и хоть я отказывалась (для меня это было всегда утомительно), пришлось поехать — королевская чета видела меня в фильмах, а королева, как русская, хотела со мной познакомиться. Прием в Шарлоттенбургском дворце был дан Герингом — значит, все было очень богато. В прусском старинном дворце комнаты были освещены свечами в старых люстрах, все присутствующие были в костюмах времен Фридриха Великого. Геринг с женой встречали гостей. После ужина я сидела с королевской парой в саду, говорили о моих фильмах, о моих гастролях, о Художественном театре…"
Э. Удет
На том приеме ей выпало сидеть рядом со знаменитым летчиком Эрнстом Удетом, прославившимся еще в Первую мировую. "Мне бросается в глаза, что бокал Удета все время пуст. Кельнеры обносят его.
Я спрашиваю о причине. Он отвечает мне тихо, что "Герман (Геринг) строго запретил ему пить. В этот момент Герман не смотрит в нашу сторону. Тогда Удет молниеносно меняет свой пустой бокал с моим, быстро приветствует меня, приподняв его, и осушает одним махом.
Уловка в течение вечера удается еще несколько раз. Теперь Удет в прекрасном настроении; он веселится, как большой ребенок, ибо снова оставил Геринга в дураках.
— Я их выношу только со спиртным, — шепчет он мне, — со спиртным их еще всех можно вытерпеть, только со спиртным…"
Спасение банкира Штерна
Ольга Чехова — как и многие немцы — убедила себя, что она долгое время пребывала в неведении, что в Германии существуют концентрационные лагеря, что не имела представления о терроре СС. Слухи доходили, однако верить не хотелось. Но в Бельгии эмигранты рассказали ей такое множество ужасов, что сомнения исчезли.
Как можно пребывать в неведении, общаясь с фюрером и слушая его разглагольствования о расовой правильности, человеку со стороны понять трудно. Но таковы защитные механизмы человеческой психики…
Осознав, что это вовсе не слухи, Ольга начинает всерьез тревожиться о тех знакомых, чье происхождение не дотягивает до заявленного в Третьем рейхе уровня расовой чистоты. "Я вспоминаю банкира Штерна, который однажды спас меня из, казалось бы, безвыходного положения, и еду к нему в Лейпциг. Он действительно в ближайшее время ожидает самого худшего. Тогда я безотлагательно спешу к Герингу.